— Слышали когда-нибудь про нейролингвистическое программирование, доктор? Боюсь об заклад, что нет. Некий Грегори Бейтсон, благослови господь его гений, совсем недавно стал использовать это понятие в своих трудах. Извольте ознакомиться, фройляйн?
========== Часть 11 ==========
Комментарий к Часть 11
Автор сдал биохимию и все еще жив…
Только я и ты, лишь только мы вдвоём,
а потом я уйду, и снег за окном
напомнит тебе,
что я уже не вернусь…
1-е марта 1946 год
«Слышал когда-нибудь про нейролингвистическое программирование, солдат?»
Желание.
Ржавый.
Семнадцать.
Рассвет.
Печь.
Девять.
Добросердечный.
Возвращение на родину.
Один.
Товарный вагон.
Доброе утро, солдат.
В тот день Баки снова разбудил кошмар: чувство бесконечного падения в никуда и крик до немоты; ломаное пространство, неконтролируемое вращение и удар, сломавший ему все кости разом. И холод, холод – безжалостный, всепоглощающий холод.
Дрожащий и клацающий зубами так, что казалось, на этот звук вот-вот примчится поднятая по тревоге охрана, Баки беспомощно кутался в одеяло и закусывал губы, чтобы перестать трястись. Он даже пытался напеть себе что-то из того, что она ему пела, когда была рядом, какую-то русскую бессмыслицу, которая обычно помогала. Обычно, не сегодня.
- Тебе плохо? – следующее, что спросил охранник вслед за набившими оскомину командами «На выход!» и «Лицом к стене!»
Баки лишь дернул головой, выражая молчаливое отрицание и, собравшись с силами, выдал, как ему показалось, достаточно членораздельно:
- Нет. Мне просто нужен горячий душ.
Ни слова больше не спросив, его отвели в душевую, куда Баки влетел, даже не дождавшись позволения эскорта. Дверь с обратной стороны звучно поцеловали дула винтовок и отборная матерщина, на что Барнс чисто из доставляющей удовольствие вредности согнул пальцы правой руки в соответствующий жест и губами пожелал идти на три веселых.
Кажется, русские называли это «с кем поведешься, от того и наберешься», но Барнса в данный момент это мало волновало. Открутив горячий кран до упора, он в предвкушении шагнул под обжигающе струи и моментально забыл обо всем и обо всех, с головой провалившись в состояние отрешенности.
За закрытыми глазами Баки все еще виделись проклятые снежные вершины, сквозь которые едва-едва проступали очертания Бруклина. За закрытыми глазами сквозь снежную завею Баки виделось лицо Стива, улыбка которого легко могла бы затмить и заменить целое солнце. Баки уже не слышал шума воды, он слышал смех и эхо собственного имени в нем: голосом мамы и Бекки, голосом Стива и даже голосами сослуживцев из 107-го пехотного.
- Джеймс.
- Бак.
- Эй, Барнс! Не спи, не то фрицев проморгаешь!
- Баки! – голос-зов из настоящего, знакомый голос, и Барнсу внезапно показалось, что на него разом упала тонна воды, грозя сшибить с ног и расплющить. Он дернулся, пошатнувшись, и распахнул глаза: дезориентированный, ошарашенный, сбитый с толку – он интуитивно встал в защитную стойку и рывками, как затравленный зверь, несколько раз обернулся кругом себя, пытаясь осознать случившееся.
Рядом по-прежнему никого не было, но все же что-то отвлекло его, выдернуло из размышлений. Перекрыв воду, чтобы не мешала, Баки напряженно замер, обратившись в слух. На несколько долгих секунд воцарилась аномальная тишина, а затем вместо привычных переговоров ни о чем и размеренного дыхания по ту сторону двери Баки услышал хрипы: не наигранные, не подставные – самые настоящие, будто кто-то по-настоящему задыхался. Затем раздался короткий вскрик и одиночный стук-удар в дверь, похожий на неудавшуюся попытку предупредить, после чего – грузный шелест, с которым, охранник, судя по всему, съехал по двери вниз, бессознательный или даже мертвый.
Барнс тут же схватился за полотенце и метнулся к двери. Не слишком обдуманное действие с его стороны, но интуитивно самое оправданное – найти выход. Замок с первого раза не поддался, поэтому Баки попробовал снова, бионической рукой, затем снова, и снова… К четвертому разу из проломленной насквозь и раскрывшейся настежь двери прямо под ноги Баки мертвым грузом свалилось тело охранника. Без видимых повреждений, следов удушья или иных травм на горле. Другой охранник чуть в стороне от своего напарника еще пытался что-то невнятно хрипеть, хотя к тому моменту Баки сам прекрасно понял свою ошибку.
Не удавка, не меткая пуля, не нож, вбитый в глотки.
Значит – газ.
Запоздало спрятав нос в сгиб локтя, Барнс спешно осмотрелся – и догадка обрела свое страшное подтверждение. До какой степени охранники должны были утратить бдительность, или до какой невероятной степени его чувства превосходили обычные человеческие, раз он… увидел газ. Как тот стелился в воздухе: не низко и не слишком высоко, слоем как раз на уровне человеческого роста. Как рябил в люминесцентном свете, словно в насмешку над беспомощностью своих жертв.
Инстинкт гнул Барнса к полу, упасть ниже газового слоя и выбираться ползком, как вдруг совсем рядом, в смежном коридоре раздались звуки борьбы. Не медля дольше ни секунды, Баки сдернул с ближайшего охранника винтовку, нацелив на проход.
И едва не выстрелил, когда оттуда буквально вывалилось сплетение борющихся тел, в котором Баки почти мгновенно вычислил взглядом мечущийся из стороны в сторону всполох светлых волос. Борьба закончилась так же быстро, как превратилась в захват, с которым она, восседая верхом на охраннике, со спокойным сосредоточением методично душила его обвитыми вокруг шеи ногами.
- Можешь дышать… свободно, - слегка дрожащим от сбитого дыхания голосом пояснила она в ответ на недоумевающий, совершенно ошалелый от всего происходящего взгляд Баки. – На тебя газ не подействует.
Баки просто застыл как громом пораженный: все еще мокрый, в одном полотенце, но зато с нацеленной винтовкой, он должен был выглядеть до неприличия комично, особенно, в сравнении с ней – экипированной по полному параду, с пистолетом в руке и обезвреженным противником у ног.
- Что происходит? – спустя несколько долгих секунд осведомился Барнс, опустив винтовку, но не спеша совсем выпускать ее из рук, а лишь косясь недоверчиво на раскиданную по полу охрану. – Они мертвы?
- В глубокой отключке. Надолго, но отнюдь не навсегда, поэтому время ограничено. Идем! – она развернулась, взметнув связанными в хвост волосами, и устремилась вглубь коридора.
Не мешкая, Баки устремился за ней, не обернувшись ни разу на тела.
- Так что происходит? – догнав и поравнявшись с ней, Барнс повторил свой вопрос, как вдруг его пронзило догадкой, и он рассеянно помахал в воздухе рукой, пропуская сквозь пальцы легкую дымку. – Со мной-то все ясно, но почему газ на тебя не действует?
- Я ввела себе вещество, блокирующее действие компонентов газа. И это не сыворотка, если ты про нее подумал, - ее ответ механический. По-прежнему не глядя на него и не сбавляя шага, она продолжила идти вперед, минуя коридоры с напором танка, а Баки послушно следовал за ней след в след, как верный пес.
Они задержались у входа в лабораторию, где она сосредоточенно возилась с панелью электронного замка, от которого остался в итоге лишь искрящий спутанный ком разноцветных проводов.
- Ты знаешь, где найти одежду, - бросила она, на ходу рукой снося со стола все колбы, пробирки и стекла, тотчас разлетающиеся звенящей крошкой по полу. – Одевайся.
Следующие ее действия стали Баки вконец непонятны, потому что, пронесясь ураганом по лаборатории, разбив все, что в принципе разбивалось, она влетела в еще одно небольшое помещение, которое, Баки знал, было хранилищем. Чего – он никогда не задавался целью выяснить.
Здесь, достав с одной из полок большую походную сумку, она стала открывать многочисленные сейфы, горстями выгребая их содержимое. Деньги – скрепленные в пачки купюры: советские рубли, немецкие марки и американские доллары, дождем звенящие монеты. Документы: исписанные кириллицей и латиницей расписки и пропуска с чужими лицами на фотографиях, фальшивые советские, немецкие и американские паспорта.