- Смогу, - ее ответ прозвучал односложно и уверенно, пока она спешно листала на контрольной панели меченные датами файлы. – У нас ведь еще будет возможность встречи с адвокатами?
- Разумеется. Именно поэтому я распорядился разбудить вас раньше. Слушание вашего дела, мистер Барнс, назначено на 20-е марта, то есть у вас есть необходимое время, чтобы окончательно уладить все юридические вопросы и подготовиться. Насколько я осведомлен, основная стратегия защиты: доказать, что вы и Зимний Солдат – принципиально разные личности.
Вот только проблема – самая нерешаемая из проблем – заключалась в том, что Баки знал правду. Он и Зимний Солдат принципиально одна личность, и это ситуация не походила ни на шизофрению, ни на одно другое психоэмоциональное расстройство, известное медицине. Разве что преданные делу и Его Высочеству адвокаты выдумают что-то принципиально новое по случаю беспрецедентного факта программирования живого человека. Но даже… даже если так случится, это все еще не отменит факта двух зол, ни одно из которых, как ни парадоксально, не станет для Баки меньшим. В конце концов, его ждала либо решетка, либо психушка.
Невиновность и вменяемость – два противоречащих друг другу, недоказуемых обстоятельства в деле, возбужденном целой страной, если не всем миром, против изменника Родине, профессионального киллера – Джеймса Бьюкенена Барнса с кодовым именем Зимний Солдат.
- Стив… - как-то совсем потеряно промычал себе под нос Баки и только потом опомнился, ставя вопрос конкретно и разборчиво. – Стив знает?
- Капитан Роджерс знает о слушании и о том, когда оно состоится. Вопреки протестам обвинения, давящего на его предвзятость, он все же назначен основным свидетелем защиты.
Баки кивнул, принимая информацию к сведению, но внезапно испытал острую нехватку подробностей и продолжил прежде, чем подумал над более удачной формулировкой.
- Я не об этом спросил. Он знает о… - Баки честно не знал, как определить происходящее, поэтому остановил свой поиск на максимально абстрактном определении. – Обо всем этом? Он вообще здесь… был?
Как-то слишком запоздало Баки огрело понимание, что для мира за пределами криокапсулы прошел почти целый год, что за это время здесь, в закрытых и изолированных от всех и вся лабораториях Ваканды из его головы вытягивали самые жуткие, самые болезненные, самые грязные, никак и ничем не профильтрованные подробности его превращения в Зимнего Солдата. Подробности, заведомо предназначенные для всеобщего обозрения, и значило это, что едва ли ни первым кандидатом в зрители, на лучшее место в первом ряду… был Стив.
- За девять прошедших месяцев капитан был здесь дважды и в общей сложности провел в Ваканде около двух с половиной недель, - у Баки от этой информации сердце удар пропустило, и, кажется, кошачий слух Пантеры это уловил. – Не волнуйтесь, мистер Барнс, вашу просьбу о конфиденциальности я уважил настолько, насколько с учетом обстоятельств это было возможно. Также я проявил дерзость, решив из личных соображений, что капитану лучше не узнавать подробности раньше момента, когда это станет неизбежно, поэтому я постарался скрыть сам факт наличия у нас прямого доступа к вашим воспоминаниям. Юристы также настоятельно рекомендовали до решающего момента сохранить в тайне существование такого ценного свидетеля, как вы, мисс Хартманн, в ваших же интересах и в интересах успешной защиты на суде.
«…И в интересах Стива», - про себя закончил Баки, думая, что дальновидный вакандский правитель отнюдь не по чьей-то рекомендации решил избежать очередного международного скандала, который разразился бы из искры в полыхающий вечный огонь, стоило хоть толике информации о ней просочиться за пределы лабораторий.
Она все еще знала слишком много того, чего не знали другие. Она все еще была гражданкой России, что в теории было решаемо, но, кроме того, агентом русских спецслужб, что, как клеймо, которое навсегда.
Нет. Стиву, определенно, не нужны были проблемы такого рода, ровно как и знание подробностей того, что случилось после ноября 44-го.
- Спасибо, - выдал Баки со всей доступной ему искренностью и бесконечным уважением. – Я бесконечно вам обязан.
- Давайте сперва вернем вам американский паспорт, мистер Барнс, - Его Высочество благосклонно улыбнулся. – И… строго между нами, вне постороннего присутствия, зовите меня Т‘Чалла, без неуместного пиетета.
Барнсу в такой ситуации правила элементарного приличия запрещали молчать, и очень хотелось сказать привычное разодранной душе и вырванному сердцу Баки, но в последнее время его столько встречных-поперечных, даже без привязки личного знакомства, норовили так назвать, вываливая в грязи всякое личное, что ему думалось, пора это прекращать.
- Джеймс, - Баки протянул единственную, благо именно правую руку для крепкого мужского рукопожатия.
Накидав им примерное расписание ближайших дней, полных встреч, Т’Чалла, на личном опыте знающий, что такое бюрократия, настоятельно рекомендовал набраться сил и привести себя в форму. Еще он тактично напомнил, что скрывать от Стива факт нынешней разморозки будет слишком подозрительно – а это значит, что со дня на день капитан прибудет в Ваканду, что влекло за собой нежелательные, щемящие Баки грудь, но, между тем, необходимые сложности с конспирацией и подменой ролей.
- И последнее, Джеймс, - обернулся Т’Чалла уже на выходе. – Инженеры просили, чтобы вы заглянули к ним, как будет время.
В последующие дни, словно по какому-то тайному сговору, отовсюду и ото всех Баки слышал одно и то же напутствие: «Отдыхайте». Наверное, после фразы «Извините, я не хотел» это слово стало первым в его словарном запасе африканской языковой группы. И, конечно же, мало кто подозревал, что лучшим отдыхом для суперсолдата, полжизни проведшего в анабиозе, была физическая нагрузка. Баки по определению не знал иного способа привести себя в форму.
Поэтому он занял спортзал, и то ли случайно, то ли по распоряжению свыше, его никто не беспокоил. Она стала единственным человеком, который был вхож в отведенное Баки личное пространство, не рискуя жизнью и, более того, даже его не опасаясь, как и он не опасался навредить ей. Знал, был почти уверен, что не сможет, в каком бы ни был раздрае.
А потом приехал… примчался, точно смерч, Стив, и вхожих негласно стало двое. В разное время, по большей части с совершенно разными целями, но еще никогда Баки не чувствовал себя настолько целым, как в эти несколько дней. Сам он не считал себя достойным (на манер русских) ломаного гроша, на деле же имел то, о чем преобладающее большинство могло лишь мечтать: у него был друг, близкий человек, единственный оставшийся со времен его слишком далекого, слишком ненастоящего детства, по сути – родственная душа; у него –да – у него, у убийцы, проспавшего полвека, была любимая женщина.
- Инженеры хотят вернуть мне руку, - неожиданно для самого себя вдруг признался Баки, задумчиво глядя куда-то вдаль, на душные, густо налившиеся дождевыми облаками джунгли. – Сказали, у них откуда-то есть для этого все необходимое: чертежи, материал, даже старые медицинские данные, - Баки скосил в сторону подозрительный взгляд.
Согласно часам, квинджет Стива улетел с личной стартовой площадки Его Высочества почти сорок минут назад. Значит, оставаясь наедине, они ничем не рисковали.
- А чего хочешь ты сам?
К этому вопросу Баки был готов, но и она давно умела читать его как раскрытую книгу, поэтому ответ повис в воздухе, невысказанный, но услышанный. Как и ее следующий вопрос. И следующий очевидный ответ: «Зачем?» вопросом на вопрос.
Прося у Т’Чаллы убежища и заморозки, Баки и думать не смел, что ему в итоге окажут столько услуг, потратят на него столько сил, средств и времени. Вопрос с кодом в его голове и близко не был решен, он и не собирался решаться. С рукой к нему вернется боеспособность, а с ней и опасность, той степени, когда людей, способных его остановить, можно будет пересчитать по пальцам одной руки. И вот здесь цепь накрепко замыкалась, выдавая искру: проклятый код все еще сидел у него голове.