- Доказано ли, что преступления, в совершении которых обвиняется подсудимый, имели место?
- Ответ: да, доказано.
- Доказано ли, что преступления совершил подсудимый?
- Ответ: да, доказано.
Баки не нужно было знать общий контекст и слышать вопрос, чтобы заранее знать на него ответ. Но он, та незначительная его часть, напрасно жаждущая справедливости, застыла в робком ожидании, встрепенулась давно похороненная в сердце надежда.
- Доказано ли, что подсудимый виновен в совершении вверенных ему преступлений?
Человека, который давно не боялся пыток и в большинстве своем беззвучно выдерживал смертельные уровни боли, на удивление легко было вывести на крик иначе. На истерический смех, на слезы, вынудив до крови кусать губы и костяшки на живой руке. Достаточно было отнять у него надежду, прежде приложив усилия, чтобы доказать, будто она у него когда-то была.
У Баки не было часов, а про мобильный в кармане пиджака он не вспомнил. За пределами его персональной адовой клетки уже давно рассвело. Судя по уровню шума и активности людей, на улице уже давно наступил новый день, хотя плотно затянутое тучами небо отбрасывало пасмурную тень поздних сумерек. Крупными каплями пузырился в лужах ледяной отрезвляющий дождь, и первое, что сделал Баки, выбравшись наружу – это вскинул ошеломленный взгляд на хмурое, по-прежнему враждебное и чужое небо. Баки не оглядывался и никого не искал глазами, он даже не проверял наличие погони. Привычно угрюмо вжав голову в плечи, он испытал острую нехватку длинных волос и бейсболки и прибавил шагу, стремясь быстрее затеряться в толпе. Сделать это было бы намного проще, если бы вместе с пиджаком он забрал пальто, в котором, кажется, даже было немного денег, пусть не его честно заработанных, но и не краденых. Хотя… он ведь не планировал бежать, все оказалось переиграно в последний момент, а значит и сожалеть не о чем.
Машину Баки заметил почти сразу, еще у здания суда. Даже не потому, что та была подозрительной или как-то иначе привлекала внимание, а потому что будила в нем соответствующие воспоминания, сигналила на периферии его зрения ярчайшим маяком и завывала ультразвуковой сиреной.
Барнс не бежал, он шел в ногу с толпой, но с напором, толпе абсолютно несвойственным, на красный свет через перекресток.
История повторилась до неприличия точно, лишь с незначительным изменением реквизита. Опустевшее дорожное полотно, черный внедорожник и… Солдат – навстречу друг другу в неотвратимом сближении, совсем как в детской задаче из старого советского учебника по математике, которые попадали к нему в руки в далеком и частично стертом из его памяти 45-ом.
Баки не был сегодня Солдатом при исполнении, у него не было в руках миномета, в его голове не горланил приказ об устранении цели, поэтому с пути приближающейся махины он так и не сошел.
Какое-то время одноглазый водитель бесстрастно изучал распластанного на капоте человека сквозь целое, на этот раз не испещренное выстрелами стекло, а Баки, с каким-то извращенным наслаждением прижавшийся лбом к ледяному мокрому металлу, позволил изучать себя. Так продолжалось до тех пор, пока с тихим шуршанием не опустилось стекло водительской двери:
- Скажем так, я ожидал от тебя любой глупости, но этой точно не было в списке. Зато теперь я могу официально считать себя отомщенным. И все еще склонным полагать, что даже суперсолдату бежать быстрее на четырех колесах, чем на своих двоих, - тихо щелкнув, открылась дверь с правой пассажирской стороны. – Особенно сорок километров до аэропорта.
Аэропорт в сорока километрах от центра Вашингтона – Даллес – носил статус международного, имевшего годовой пассажирооборот, равный населению среднего африканского государства. Естественно, что частные вылеты совершались с его взлетных полос каждый день: в обход таможни путешествовали политические лидеры, правительственные агенты, криминальная элита, коим априори неведомы были ни очереди на регистрацию, ни досмотр, ни проверка документов.
21-го марта один и тот же частный борт без опознавательных знаков запрашивал взлет и посадку дважды.
Пассажиров видели камеры слежения, но по распоряжению свыше никто не проявил интереса. Все, что требовалось от аэропорта – свободная полоса и полное отсутствие внимания со стороны сотрудников. Никто не заметил коротко стриженную блондинку, плотно окруженную рослыми мужчинами, не то телохранителями, не то конвоирами. Никто не захотел заметить, как эта же блондинка вернулась меньше чем через полчаса, каблуками отстукивая уверенный ритм в одном из залов прилета, а затем – в одном из крытых переходов между терминалами. Ее никто не сопровождал, при ней не было ни багажа, ни даже ручной клади.
В мониторах камер на одном из постов охраны, которую вежливо, но настойчиво попросили взять перерыв на чай, блондинка держалась статно и уверенно, будто точно знала, куда и к кому направлялась. Некая нервозность, осторожные полудвижения головы через плечо, незаметно брошенные на отражающие поверхности взгляды, избегание поднять глаза на камеру – все это при должном старании мог заметить лишь тренированный человек, знающий, на что обращать внимание.
- Она на месте, - ровно произнес мужской голос в интерком, когда цель исчезла с мониторов на пути в женский туалет.
Вылизанная до зеркального блеска обслуживающим персоналом, дамская комната оказалась пуста, и после некоторого промедления в ожидании неминуемого подвоха, девушка подошла к умывальникам, частью сознания не переставая следить за происходящим у себя за спиной через зеркальную поверхность. Все кабинки были пусты, но не успела она повернуть холодный кран и умыться холодной водой, чтобы хотя бы минимально привести себя в чувство, со стороны одной из закрытых кабинок раздался резкий звук, с которым обычно приходят в чат сообщения. Ее сердце, все еще не утихшее на продолжающем бушевать адреналине, выдало в один удар три, вновь распаляя ожесточенную войну между инстинктом остаться и драться или же спасаться бегством. С учетом того, что за дверью, если не туалетной, то на выходе из терминала ее уже мог поджидать спецназ, бегство как вариант отметалось. Осторожно переступив с ноги на ногу, чтобы избавиться от туфель, она бесшумно ступила по плитке босой ступней. Давно разучившись церемониться, не задав ни одного вопроса, она открыла дверь ударом ноги.
На закрытой крышке унитаза, контрастируя по цвету с белой керамикой, лежал набитый до раздутого состояния черный рюкзак. Из бокового кармана, так, чтобы был виден подсвечивающийся экран с открытым окном диалога, торчал мобильный. Отправителем последнего сообщения был абонент…
[2:23:07 PM] Неизвестен
Прямой репортаж из ада. Дееспособных нет и в ближайшее время не будет. Понятия не имею, зачем Фьюри это нужно, но вот вам голая цитата.
К сообщению прилагался аудиофайл. Секунду помедлив, она запустила его, мазнув по сенсорному экрану ладонью. Динамик смартфона заговорил незнакомым голосом:
- Доказано ли, что подсудимый виновен в совершении вверенных ему преступлений? Ответ: нет, не доказано, нет, не виновен. Приговор: оправдать.
Едва закончилась запись, раздался писклявый звук уведомления, и на экране возникло новое сообщение.
[2:26:01 PM] Неизвестен
Время переодеться
В рюкзаке нашлись вещи, намного более подходящие для побега и боя, чем деловой костюм, вещи, способные кардинально изменить имидж засветившейся на камерах бизнес-леди: кожаная куртка, джинсы, ботинки, достойные армейских берцев, черный парик-каре и очки, не солнечные, а те, что простые смертные носят для зрения. Набор для полного перевоплощения, достойный шпиона, но, между тем, не содержащий никакого оружия, никаких посторонних предметов, которые можно было бы использовать как оружие.
Надев парик и спрятав за фальшивыми волосами дужки очков, девушка отмотала бумажных салфеток тут же в кабинке и, не оглянувшись на зеркало, тренированным жестом стерла красную помаду, покусав губы для ускорения процесса. В дверь постучали в тот же момент, когда она утопила мобильный в унитазе и закинула на плечо рюкзак с вещами, которые только что сменила, чтобы не оставлять их здесь, как след присутствия. На этот раз дверь она распахнула рукой, а вот дальше сработали боевые рефлексы.