Среди других присутствующих по другую сторону воображаемых баррикад – русские. По меньшей мере, один представитель, важная шишка, остальные, скорее всего, лишь массовка из охраны. Кроме них, еще один человек, американец, судя по чистоте речи, но его Баки до сегодняшнего дня не знал ни прямо, ни опосредованно. Он что-то активно втолковывал русскому, они о чем-то спорили и следом же о чём-то договаривались. Из-за расстояния и особенностей архитектуры помещения диалог был доступен Баки лишь фрагментарно, но даже этих фрагментов ему с лихвой хватило для понимания общей сути.
Между русским и неизвестным американцем прямо на декоративном парапете стояли кейсы. Самый верхний был широко раскрыт, красноречиво зеленея содержимым.
- Не знаю, какие проблемы с бюджетом у русских сейчас, но на моей памяти они от денег еще никогда не отказывались. Даже в пользу свершения правосудия и во имя исполнения гражданского долга. Самое главное с одного раза не прогадать с суммой.
- Зачем вы это делаете? – спросил Баки, наблюдая происходящее, словно коршун, и в голос его закралась недоверчивая озлобленность.
- Затем, что не хочу, чтобы национальный герой и друг не разлей вода – чтоб вас обоих – символа американской нации ошивался, где попало и с кем попало лишь потому, что его «миссис Смит» не повезло с гражданством.
- Когда Пирс выкупал меня, в его планах была благая с его точки зрения цель установить новый мировой порядок. Если в перспективе вы надеетесь, что она поставит производство сыворотки на поток, запатентовав за США формулу и обеспечив Америку несокрушимыми бойцами – этого не случится! Она не станет на вас работать!
- Не знаю, в курсе ли ты, но за свой «новый мировой порядок» Пирс получил от меня лично пулю в череп. Знал бы я тогда все подробности, не спешил бы с пулей, оставил бы помучиться. А работать на, как ты выразился, «нас» она не станет, даже если захочет, потому что, без обид, ребята, но вам обоим еще очень далеко до работы по специальности.
- И вы готовы заплатить триллионы за… за что? – после всех тщетных попыток Баки так и не нашел подходящей формулировки бродящим в голове мыслям.
- Я готов заплатить больше. Лишь бы золотые мальчики Америки, один твердолобее другого, спали спокойно и не устраивали почем зря супергеройских мордобоев. И чтобы тебе спокойно жилось в не самой образцовой, но все-таки родной стране, к примеру, где-нибудь на Гавайях, и ты не лез в пекло в поисках приключений, в который раз стравливая Штаты с Россией, на этот раз под девизом «Шерше ля фам».
- Я… - к лицу Баки резко хлынул жар. – Я не привык, чтобы люди… вот так…
- Оно и видно, - Фьюри снисходительно ухмыльнулся и неспешно запустил руку в бумажный пакет. - Тебя официально оправдали, но раскаленной докрасна железной броне Старка ещё нужно время, чтобы основательно остыть. Общественности не помешает дать время, чтобы окончательно отделаться от раздутой журналистами страшилки про грозного и ужасного Зимнего, который пожирает девственниц на обед и пьет кровь младенцев. Да и в Кремле пусть угомонятся. Это я к тому, что личность Джеймса Барнса тебе вернут, но позже, а сейчас вам двоим лучше залечь на дно. Ради всего святого, не настолько глубоко, как вы, русские, это умеете, но тем не менее, - выудив из пакета документы, Фьюри протянул Барнсу сразу оба свежеотпечатанных американских паспорта. – Предвидя вопрос, отвечаю: они настоящие. В той степени, в которой могут быть настоящими паспорта у тех, кому стукнула сотня, а выглядят с большой натяжкой лет на тридцать.
Приняв документы с некоторым сомнением, Баки пролистал плохо гнущиеся страницы сразу на последнюю и, прочтя фамилии, приподнял бровь.
- Джеймс и Диана Смит?
- Ты все-таки смотрел фильм?
- Видел ролик в интернете.
- Ну что тут скажешь… У наших спецов из юр.отдела тонкий юмор, - Фьюри протянул ему сразу весь пакет. – Водительские удостоверения, страховки, кредитки. Счета, конечно, не швейцарские, на них не военный бюджет страны, но на первое время хватит. Билеты на ближайший рейс до Гонолулу и в качестве бонуса все от тех же юристов – куча брошюр и рекламных проспектов.
У Баки были проблемы в общении с людьми. Сначала потому, что ему трудно было научиться говорить без приказа, затем потому, что он, по большей части, не умел говорить с людьми, не имеющими отношения к армии, на посредственные, общепринятые темы. Как Маугли был ребёнком джунглей, так Баки был ребёнком войны, он видел мир иначе, чем большинство, самих людей он видел иначе и… он не умел благодарить, прежде всего потому, что этого ему никогда не приходилось делать. Не открещиваться дежурной фразой в супермаркете и не отдавать дань вежливости, а благодарить по-настоящему, искренне, за вещи и услуги, намного более ценные и значимые, чем покупка продуктов.
Обычно случай представлялся спонтанно, вот, совсем как сейчас, и Баки это заставало врасплох, потому что он ничего подобного не ожидал, потому что не знал, что такое вообще бывает, потому что был убежден, что с ним такого никогда не произойдёт.
- Я… Я благодарен. Не думаю, что я стою всего этого, но…
- Расскажешь об этом Роджерсу, под бутылку гавайского рома и пляжную музыку, сержант. А меня избавь.
Баки кивнул, то ли Фьюри, то ли самому себе и снова посмотрел вниз, но на прежнем месте ее уже не увидел, как и остальной стремительно разошедшейся толпы. Кратчайшим путем вниз было бы перепрыгнуть ограждения и сигануть с балкона, но вряд ли этот трюк обрадовал бы все еще присутствующую охрану, поэтому Баки, не встречая запретов, пошел в обход к ближайшей лестнице.
- Баки!
Они оба на инстинктивном уровне выработали в себе способность не выражать чувств при посторонних, но эти сутки продолжались, кажется, целую чертову вечность, и ни один из них не смел даже предположить, что все в итоге закончится… вот так. Все барьеры размылись, оставшись только в их головах, и, не думая больше ни о чем, Баки вжал ее в себя, мечтая в этих объятиях себя навечно похоронить.
Сегодня небо должно было рухнуть на землю, потому что, вопреки изначально сложившемуся положению вещей, сегодня настала очередь Баки сказать:
- Шшш… все хорошо. Уже все хорошо.
- Теперь понятно, кто ставил ей удар левой, - на периферии зрения Баки агент Хилл поморщилась, двигая левым плечом. – Директор…
- Это… это он? О мой Бог! Совсем как в хрониках из музея… Мистер Барнс, меня зовут Фил Колсон, я временно исполняю… неважно. Я много читал о вас и капитане Роджерсе…
- Эй! Мистер и миссис Смит. По прибытии на место не забудьте забрать свой багаж, - окликнула их Хилл уже на пути к стойке регистрации. - Благодаря людям Его Высочества он у вас есть.
- Сержант! - новый оклик, на него Барнс обернулся уже один, крепче прижав к себе свою, пусть и не вполне официальную, но все-таки миссис. – Как устроетесь там, пришлите Роджерсу открытку. Числу, скажем, к четвертому июля. А то он мне жизни не даст, тебя хватившись, - кривая полуулыбка исказила темнокожее лицо.
Баки с больно кольнувшим куда-то под ребра сожалением подумал: «Если бы хватился… Он теперь знать меня не захочет», но тут же пересилил себя и тоже криво улыбнулся, ответив вслух звучное:
- Будет исполнено, сэр!
Их не досматривали, не говорили пройти через рамку металлоискателя, и Баки даже не пришлось никому ничего объяснять.
Двадцать минут спустя, наравне с остальными пассажирами рейса они садились в автобус, который должен был доставить их к трапу самолёта.
Хмурое, тяжелое небо к тому времени стало совсем зимним, вместо дождевых капель с него повалил снег, путаясь в темных волосах на ее макушке и контрастируя кристально-белым на жгуче-черном.
Отвлекшись, как ему показалось, всего на секунду, Баки в итоге застопорил всю очередь, вскинув голову и самозабвенно прикипев-примерзнув взглядом к стылому, металлического цвета небосводу, с которого на лицо ему щедро сыпали снежные хлопья.
Мрачное, грозное и своенравное – такое свое и родное небо, еще совсем недавно везде и всюду казавшееся ему безнадёжно чужим.