- Мое. Оно снова мое, Диша! Как в 44-ом, до ноября и все годы до этого….
- Твое, - прошептала она, касаясь губами колючего изгиба шеи. – Твое, родной. Ты свободен. Мы… свободны. Идем! Небо ждет нас.
«…Без тебя бы мы никак не догадались об этом».
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Дать бой своим недостаткам – это дать бой системе.
Если в твоем сердце есть место Свету, не бойся тени.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Спасибо всем, кто оставался с автором от первой главы до эпилога.
Хотелось верить, что дом на берегу океана в недавнем прошлом был собственностью именно ЩИТа. Вот только сам факт наличия дома в подобном месте и его слишком нескромный по меркам Баки интерьер наталкивал на неутешительную мысль о том, кто на самом деле являлся первоначальным хозяином. В интернете имелся слитый Романовой компромат на все проекты как ГИДРы, так и ЩИТа, там же неоднократно упоминалось, кто финансировал один конкретный – инициативу «Мстители». Финансировал в понятии Старка – значит, обеспечивал всем необходимым, начиная от продовольственного провианта и униформы, заканчивая сверхсовременным оружием и, конечно же, конспиративной и не только жилплощадью, разбросанной, как и миссии Мстителей, по всему миру.
Внутренне Баки хотел сопротивляться обстоятельствам, тому, что его, по сути, снова лишили всякого личного выбора, поставив перед фактом, но сил на сопротивление не было. К тому же, взамен возможности выбирать ему совершенно неожиданно дали нечто большее, за что, так и быть, он примет чужие навязанные правила.
Он устал, они оба смертельно устали изо дня в день жить прошлым, за хмельной дымкой галлюциногенов и изморозью криогена совсем не замечая настоящего, которое все время казалось сном в противовес снам настоящим.
Прежде, чем дальше куда-то ехать, что-то решать, с чем-либо соглашаться или не соглашаться, им нужно было передохнуть, хотя бы чуть-чуть, чтобы осознать произошедшее, примерить все события прошедших дней к себе и убедить друг друга в их реальности. А это было непросто. Вопреки ожиданиям, куда сложнее, чем зарегистрироваться на несколько дней в одном из отелей Гонолулу. Официально, имея при себе паспорта и деньги, в отеле, а не в чужом пустом доме где-то на окраине, который пришлось бы взламывать под покровом ночи. К новым возможностям им еще предстояло привыкнуть, как и ко многому-многому другому.
По прилету, ещё в аэропорту, Баки дозвонился Т’Чалле и по окончании разговора искренне надеялся, что донес до Его Высочества хотя бы малую часть благодарности. Ему ещё предстояло над этим работать, но, во всяком случае, он попытался связать воедино больше двух слов за раз. Сам. Не перекладывая ответственность за собственные долги на других.
Не то, чтобы они ежесекундно ожидали спецназ на пороге, не то, чтобы сильно удивились или разочаровались, появись таковой, но за покупками на местный рынок она его в этот раз не отпустила. Чтобы не тревожить память неизбежными ассоциациями и просто для баланса. На случай, если вдруг, то в этот раз она будет отвлекать шальные пули на себя, давая ему шанс уйти незамеченным.
Март на Гавайях нещадно жарил, а Баки пока еще была чужда сама мысль, что ему позволено оголять руки, в том числе на улице. Естественно, не без косых взглядов встречных, круглых ртов и восклицаний от местной детворы, но все-таки никто не должен был срочно кидать все дела и бежать с дикими воплями в участок, лишь только завидев его металлическую руку. Ну или… Баки просто слишком уважал толерантность местных, чтобы проверять. По старой, в подкорку въевшейся привычке он даже в наглухо закрытом номере, куда безоговорочно уважающие личное пространство горничные десять раз стучали, прежде чем войти, порой совершенно безотчетно стремился натянуть на себя что-нибудь с длинным рукавом, только бы спрятать.
На улице, в пыли узеньких торговых улиц, переполненных людьми, было жарко и душно. В отеле положение спасал кондиционер, но по возвращении она снова нашла его в черной толстовке, неподвижно сгорбленного в кресле напротив телевизора. Со спины видно не было, но она была почти уверена, что его руки сжимались в кулаки, и пульт, если оказался в левой, уже наверняка был сломан.
Ей не пришлось спрашивать, чтобы понять. Только что принесенный пакет, шелестя рассыпающимся содержимым, полетел на пол.
На не прозвучавший, но витающий в воздухе вопрос абсолютно исчерпывающе ответил четкий голос диктора из новостей по «Евроньюс».
- В ночь с 22-го на 23-ое марта в своем загородном доме в Подмосковье был обнаружен мертвым восьмидесятитрехлетний генерал ФСБ в отставке – Александр Яковлевич Лукин. Прокуратура не отрицает, что его смерть имела насильственный характер. Не исключает также, что убийство могло быть связано со служебной деятельностью Лукина еще до образования Федеральной Службы Безопасности, во времена КГБ при Советском Союзе. Подробности убийства и его расследование по неясным причинам содержатся в строжайшей тайне, Кремль отказывается комментировать, а зарубежные спецслужбы, в том числе Соединенных Штатов, всячески отрицают свою причастность к инциденту, - вещал на родном для него русском корреспондент.
- Матерь Божья… - Баки не заметил, как сам заговорил по-русски. – На кой хер его туда понесло?
Разрозненные, намерено зерненые кадры с места преступления и полное отсутствие конкретных имен в репортаже не помешали Барнсу самому сложить два плюс два.
В конце концов, кому еще могло срочно понадобиться угрохать дряхлого старика – пусть тот и был в свое время отпетой мразью – прямо в его доме, столько лет спустя?
Мысли в голове Баки в один миг стали подобны разворошенному пчелиному рою – их было одновременно слишком много, они жалили своим смыслом слишком больно.
Где его нашел Стив? В кресле-качалке? В постели за книгой? В беседке за чашкой чая? Быть может, в цветнике, сгорбленным над любимыми пионами? Он его застрелил или придушил голыми руками? Наверняка, приложил бы щитом, окажись тот при нем. Был ли он в шлеме или хотел, чтобы Лукин его непременно узнал? Вряд ли в случае, подобном этому, он стал бы светить свою звездно-полосатую форму. Не по его это, не по чести. А впрочем, убийство из мести Стиву тоже не к лицу. В уже свершившийся факт Баки упрямо не хотел верить, потому что… ведь это же Стив! Который никогда никого не хотел убивать!
Хотя он ненавидел ублюдков и убивал, когда было необходимо: сначала фрицев на войне, а затем, семьдесят лет спустя, – врагов ЩИТа, всякий раз вынужденный наступать на горло собственным принципам. Он делал это ради Родины, которой преданно служил – это понятно, очень похоже на малыша Стиви из Бруклина, но убийство ради мести…
Впрочем, и это, наверное, тоже похоже на Стива, просто такого его Баки уже не помнил. Перед его глазами, как черная повязка у слепого, всегда вставало то проклятое ущелье, в голове крутился, повторяясь в сотый и тысячный раз, их глупый разговор про изощренную месть за Русские горки на Кони-Айленде. Кому из них было знать тогда, что он и станет последним?
Все, что случилось после, Баки помнил уже иначе: он помнил боль, как сильнейшее из физических ощущений, определяющее все остальные, помнил ожидание, как оно сменилось сперва на совсем детскую обиду, затем – на бессильную злость, и в самом конце – на зыбкое отчаяние, которое с тех пор всегда ассоциировалось у Баки с розовым цветом – алой кровью на белом снегу.
Конечно, он не думал тогда, что Стив вовсе его не бросал, а возвращаться не стал, вполне оправданно, потому, что некого было искать живым после падения с такой высоты. Нет, об этом Баки тогда совсем не думал, все его здравые мысли сожрал без остатка ненасытный страх. Потому что он упал и не умер, потому что вокруг все было чужое, даже небо было чужое, и так страшно было умирать в одиночестве…
- Я думал, он ушел, чтобы не смотреть. Думал, Солдат наконец-то отвратил его, - у Баки предательски дрогнула живая рука, а глаза вдруг повлажнели, от чего размылась картинка на экране. Скрывая слабость, мужчина низко опустил голову и впился зубами в сжатый до белеющих костяшек кулак. – Он не должен был…