— Фактов у меня нет. Но есть интуиция.
— О, это великая сила! — доброжелательно сказал Коваль, словно подбадривая хозяйку. — Особенно женская… Но интуиция, догадка должны рождаться из знаний, из опыта…
Капитану Бреусу стало немного легче на душе. Кажется, подполковник не очень сердится за этот разговор.
— Ну ладно, поговорим о другом!
Но Зою Анатольевну было трудно удержать.
— Мне жалко Чепикова, — продолжала она, — сперва дома довели человека… А теперь еще и вы…
Щеки ее покрылись румянцем, глаза заблестели, рука нервно что-то вычерчивала вилкой на скатерти.
— Мы не можем пользоваться такими понятиями, как «жалко» или «не жалко», — сказал Коваль. — Мы устанавливаем факты и собираем доказательства. Наше ремесло, Зоя Анатольевна, — поиски истины. Мы с Юрием Ивановичем не только преступника ловим — мы этим утверждаем справедливость. И во имя этой справедливости не можем жалеть всех подряд. Верно, Юрий Иванович? — обратился он к капитану. — Некоторые понимают нашу работу весьма узко и примитивно: нашел след, пошел по нему, поймал виновного и поставил перед светлые очи правосудия. Нет, нам тоже следует разбираться, кого жалеть, а кого — карать… По нашей работе люди судят о справедливости государственных законов. Тут все серьезнее личных чувств и субъективных соображений.
— Зоечка, ты обещала угостить кофе, — взглянул умоляюще на жену капитан.
Она кивнула и легко, словно в танце, выпорхнула из комнаты.
Коваль весь вечер с интересом присматривался к жене начальника уголовного розыска. В коротеньком цветастом платье, которое ладно сидело на ее стройной фигурке, в модных туфельках на высоких каблучках, немного подкрашенная, она напоминала яркую бабочку. И он невольно сравнил ее с женой Литвина — добродушной, дородной Дариной Григорьевной, у которой весь дом, и огород, и сад аккуратно ухожены, как и должно быть у человека, который живет с незапамятных времен на одном месте. И независимо от того, где муж работает — в поле, в мастерской, в конторе или в милиции, — в доме все ведется по-хозяйски: и наквашено, и насолено, и насушено… А борщи варит и вареники лепит начальница такие, каких не попробуешь в самом лучшем столичном ресторане! Дарина Григорьевна намного старше Зои Анатольевны, и все она делает неторопливо, солидно, как и полагается в ее возрасте, при ее дородности и положении в районном масштабе.
Пока мужчины пили кофе, Зоя Анатольевна выпорхнула на кухню помыть посуду.
— Сердечный человек ваша супруга, — сказал Бреусу Коваль.
— Очень душевная, — радостно заверил капитан. — Нервная только. Первый муж — пьяница — всю душу ей вымотал… Потом подался куда-то за длинным рублем. Сегодня моя Анатольевна почему-то слишком уж накалилась… — старался оправдать жену Бреус. — А ведь она тоже из Вербивки, всех знает. Мать у нее и сейчас там.
— Женское сердце жалостливое…
— По совести, Дмитрий Иванович, и мне Чепикова жалко. Был бы рад, если окажется, что мы ошиблись.
— За такую ошибку коржей с маком не дадут.
— Пока факты против него. Но психологически здесь картина ясна. Чепиков встал за свой дом… Он человек неуравновешенный, на фронте раненный. С первой семьей не сложилось — подленькая бабенка не приняла после войны. Вот он и прибился сюда, на хутор. Полюбил Марию, женился — одна надежда и счастье, другого уже не будет. А тут — Лагута!.. — Бреус передохнул и залпом выпил остывший кофе. — Я понимаю Чепикова, Дмитрий Иванович. И сочувствую. — У капитана на щеках заходили желваки, и глаза опять сузились. — Я бы на его месте и сам… Теперь подозрение падает и на Кульбачку… Но если выяснится, что Чепиков действительно стрелял, у него все равно есть смягчающие обстоятельства: он защищал свою честь, свою любовь!.. Я все больше начинаю думать, что, добиваясь постановления на его арест, мы поторопились…
— Все возможно, — неопределенно сказал Коваль.
— Удивляюсь, почему в законе не предусмотрено право на оборону от морального нападения. Если бы Лагута набросился на Чепикова с палкой или топором, последний имел бы право на оборону. Тогда действия Чепикова квалифицировались бы необходимой обороной, а не преступлением. А вот когда Лагута совершал свое подлое дело тихо, исподволь, незаметно для глаза, то Чепиков, выходит, мог обороняться только словами?..
— А была ли эта крайняя необходимость, Юрий Иванович?.. В частности, убивать свою жену? Но не скрою — в действиях Чепикова имеются смягчающие обстоятельства…