«Кнопки» уходили на теневую сторону планеты! Несомненно, их перемещение отображалось и на тактических экранах звездолетов командора Бранча, вот только можно ли верно истолковать такое перемещение под истошные вопли системы оповещения, когда, перечеркивая изображение, поверх всей картинки ложится красная полоса – «Атака!».
Балу коротко повел кистью из стороны в сторону, что можно было истолковать как угодно. Но связист понял это движение единственно верным образом, передавая наконец-то коммуникатор Джокту. Не дожидаясь следующего необходимого действия, Джокт сам рванул из крохотной выемки под шлемом СВЗ штурмовика тонкий усик дистанционного соединителя и вставил в соответствующий фиксатор собственного скафандра.
– Командор! Это не атака! «Кнопки» уходят в тень! У нас здесь полная картинка…
Не только в пехоте и не только за количественные показатели дают высокие звания. На плоскости коммуникатора один из индикаторов поменял цвет с зеленого на красный. Сигнал перенаправлен дальше. И тут же врывается голос командора Бранча. Врывается фразой, разорванной посредине.
– …энергию на главный калибр. Семнадцать секунд…
– Командор! Это не атака, – повторил Джокт.
На этот раз он уже не кричал, понимая, как легко принять крик за истерию. К тому же помог индап, добавивший, как показалось Джокту, немножко льда, воткнув этот лед в воспаленное серое вещество мозга. Семнадцать секунд – почти вечность…
– Здесь пилот Джокт. – Две секунды. – Видим подробную картинку, «Кнопки» отходят на теневую сторону. – Еще три секунды. – Основная группа противника неактивна. Это не атака. – Плюс еще четыре. – Они только имитируют нападение. Предположительно проверка нашей реакции. Если вы попробуете противодействовать… – Еще пять секунд, итого четырнадцать.
– Дробь атаке! – слышится команда Бранча.
– Ф-фух! Успел! Я успел!
Теперь оставалось только проследить, насколько верна догадка Джокта.
В случае ошибки утешением могло быть только то, что звездолеты все равно уже обречены. А десяток уничтоженных крейсеров – это не плата. Так, мелочь на сдачу.
Командор Бранч молчал, Джокт слышал только сиплое дыхание, будто идущее сквозь зубы. Но почему – будто? Как можно еще встречать приближение смерти, зная только, что отброшен щит, которым можно хотя бы попытаться остановить ее приближение? Еще слышны переливы сирен тактического анализатора. Все правильно, прошел запрос на принудительную эвакуацию. Ну и куда будем эвакуировать, уважаемая железяка? Глупцы все те, кто ратовал когда-то за оснащение флота исключительно необитаемыми станциями.
О, эта чудная, всепонимающая, невероятно быстрая и безмозглая техника! О, прозорливые, осторожные, расчетливые паникеры – анализаторы! Автоматика орудийных палуб, способная бесстрашно шарахнуть по скоплению больших кораблей, оставив в покое маленький верткий истребитель, который вот-вот уронит поблизости от дюз орбитальный заряд! Безмятежная, полная куриной ласки медицинская аппаратура, врачующая плоть и направляющая нейрохимические реакции из тупика страха в нужное русло бесконечного героизма. Как глупа она, когда речь идет всего лишь о простом пилоте и о простой певице! Или о простом пилоте и простой, – как она говорила? – болельщице футбольной команды! Или о пилоте и другом пилоте, девочке из Вирт-команды…
Что-то не вовремя кольнуло сердце Джокта. Но индап остался невозмутим, как невозмутимы остались электронные недра вычислителей всех кораблей, своих и вражеских.
Воюют не механизмы, а люди! Если быть точнее – разумные существа, но не то, что создано их одновременно благословенным и проклятым разумом.
– Джокт, они…
Барон, который должен чувствовать себя пристыженным, не смог вот так, сразу, выдернуть Джокта из того кокона невидимых нитей напряжения, что в секунду задушат, уничтожат его хрупкое, чуткое ожидание. Ему казалось, прозвучи на орбите хоть один залп, он обязательно это услышит, почувствует, наплевать, что пустота пространства худший из проводников для звука. Потому что сразу после первого залпа раздастся тысяча других, и одновременно сотни вражеских торпед вырвутся из обойм, бесшумно-оглушающе, незаметно – ярко, метнувшись в сторону обреченных звездолетов. Звездолетов, которые только что получили приказ безропотно ожидать либо гибели, либо чуда. Из всей палитры сущностей и их сравнений неожиданно исчезла середина, остались только сошедшиеся вплотную крайности. Далеко – близко, действие – бездействие, смерть – жизнь.
– Они остановились, Джокт. Гасят инерцию.
Кокон исчез. Время понеслось в прежнем ритме. Крайности разошлись на предельное друг от друга расстояние.
Вообще-то, Барон был не прав. «Кросроуды» не нуждаются в погашении инерции, потому что, благодаря четырем разнонаправленным движкам, свободно ориентируемым в пространстве, они умеют превращать поступательную инерцию движения во вращательную. Человеческий вестибулярный аппарат точно не выдержал бы такой «остановки» чужого крейсера, когда на несколько мгновений крестообразный корпус, пустившийся во вращение, превращался в сплошной диск. Зато на уровне оказалась выдержка командиров кораблей. Едва получив приказ командора Бранча, пилоты истребителей тут же отработали обратно направленными импульсами, возвращаясь на исходные позиции. Крейсеры не отстали. «Моравы» выписали сложные фигуры, словно на пилотажных учениях. На «Июне» не просто отключили локацию-наведение, но и опустили орудийные заслонки, одновременно сбросив энергию обратно в накопители. То-то сходили сейчас с ума на энергетической вахте! Но теперь ни один прибор обнаружения Бессмертных, включая их энергорадары и тактические оповестители, не мог не прийти к единственному заключению – земная эскадра бездействует, полностью игнорируя маневр «Кросроудов». Она безмятежна, как оранжевый ровный свет звезды. А вот иные приборы засекли, что как раз со светом звезды происходит что-то неладное. И помимо фотонов, всяких альфа-бета-гамма и прочих нейтрино, а также радиочастотных излучений, в спектре появилось нечто новое.