Было чему удивляться Ковалю!
Кто мог знать, что он поехал в Черкассы? Кто следит за его действиями?
И вдруг мысль, острая и быстрая, сверкнула в голове...
А не связан ли и наезд на Ружену с его отсутствием? В лесу тогда еще не совсем стемнело, и водитель мог видеть, что перед машиной появился человек. Не умышленный ли это наезд?
Правда, в своем заявлении, переданном утром следователю ГАИ, Ружена писала, что считает происшествие несчастным случаем и просит не наказывать водителя. Сама тоже виновата: замечталась, не прислушивалась, неожиданно вышла из-за деревьев на лесную дорогу. В сумерках непросто было заметить человека.
Коваль начал анализировать подробности происшествия. Автоинспекция еще не нашла виновника. Пока только установили, что ехала старая полуторка, шедшая со скоростью тридцать километров в час, что, видимо, по счастливой случайности, машина ударила Ружену только бортом и отбросила в кусты. Водитель же не оказал потерпевшей помощи и скрылся в направлении городка.
Впрочем, что за несусветица! Какое отношение имеет Ружена к расследованию убийства в Вербивке и к подполковнику Ковалю?! Хотя к нему-то она имеет прямое отношение. Самое близкое! И это было замечено...
Убийство Марии Чепиковой и Петра Лагуты, разоблачение группы расхитителей в Черкассах, странные подметные письма и несчастный случай с Руженой - есть ли у всех этих, казалось бы, разных событий причинная связь?
Изучая письмо, вертя листок, Коваль подошел к открытому окну. Буквы как буквы. И клей как клей...
Но, глянув на свет, Дмитрий Иванович заметил под буквой "о" какую-то чернинку, словно под наклеенным квадратиком газетной бумаги была лишняя черточка или точка. Это его заинтересовало.
Он достал электрокипятильник, налил в стакан воду и включил прибор. Когда вода закипела, Коваль подержал письмо над паром и осторожно отклеил букву "о". Так и есть! Под ней, словно заноза, застряло крохотное инородное тело. Не требовалось и экспертизы, чтобы разгадать находку. Это была плоская чешуйка ярко-розового перламутра. Маникюрный лак!
Итак - женщина! Воистину - неожиданность!
Очевидец - женщина?! Ганна Кульбачка отпадает. Во-первых, потому, что давно уже находится в камере предварительного заключения, а во-вторых... Впрочем, это уже и неважно. Руки у нее неухоженные, да и вообще вряд ли знали маникюр. Женщина... Женщина...
Почему сама не приходит эта неизвестная женщина, почему посылает письма таким таинственным путем? Может, боится чего-то?
Множество мыслей проносилось в голове Коваля, вытесняя одна другую, и он никак не мог сосредоточиться...
* * *
В полдень майор Литвин заглянул в кабинет Коваля и сказал, что ГАИ нашла водителя, совершившего наезд на гражданку Станкевич. Сейчас его допрашивает следователь.
Вместе с Литвиным Коваль быстро пересек двор и вошел в автоинспекцию.
Напротив лейтенанта сидел мужчина средних лет, лысоватый, с грустными глазами, и мял в руках засаленный синий берет без "хвостика". Шофер обуховской рембазы. Вчера вечером он действительно проезжал мимо Виграевых дач. Но упрямо возражал, что совершил наезд и бросил потерпевшую в лесу. Кажется, не понимал, что обнаруженные на борту его машины ниточки с платья Ружены Станкевич являются достаточным основанием для обвинения.
Страх у него был сильнее какой-либо логики, и он истерически все отрицал.
- Вы Александр Петрович Карпов? - обратился к нему Коваль, прочитав имя и фамилию в протоколе допроса.
Подозреваемый кивнул.
- Ну, хоть это не отрицаете, - иронически проговорил подполковник. И то, что проезжали лесом около двадцати одного часа мимо Виграевых дач, тоже признаете?
- Да, - твердо ответил на этот раз Карпов.
- И то, что, несмотря на сумерки в лесу, вы ехали, не включив фар?
- Аккумулятор у меня сел, я его берег, потому что корни, ухабы, дороги какие, заглохнет мотор - не заведешь.
- Ну и, наконец, - продолжал Коваль, - хотя вы и отрицаете, что в темноте наехали на человека, надеюсь, признаете, что какой-то наезд у вас все же был? Пусть на куст или на пень какой-нибудь?
- Кустов и пней было много... Мог и наехать... - сдавленно признал шофер. Он еще не понимал, к чему ведет подполковник, но страх все сильнее сжимал его сердце, и на бледном лице выступили капельки пота.
Коваль с чувством презрения посмотрел на Карпова. И не только потому, что пострадала Ружена, - он с утра наведался в больницу и убедился, что ее состояние не вызывает тревоги. Он просто не терпел трусов. Трусость Карпова, который даже не поинтересовался состоянием сбитой им женщины и поспешил удрать с места происшествия, казалась ему патологической.
Нет, не ради Ружены пришел он сюда, в отделение ГАИ. Его сейчас интересовало другое, и он начал спрашивать шофера: "Кого вы знаете в этом районе? А на хуторе Вербивка? Вы никогда не останавливались возле ларька Ганны Кульбачки? Даже не знаете такой? А с Петром Лагутой знакомы? В Черкассах часто бываете? В этом месяце ездили? А в прошлом? Вообще в этом году не были?.."
На все эти вопросы Карпов отвечал коротким "нет" или водил отрицательно головой.
- Ну, а в бога, Карпов, вы верите? - вдруг спросил подполковник.
Вопрос был таким неожиданным, его никогда не слышали в милиции, - что не только Карпов, но и лейтенант из ГАИ и майор Литвин удивленно взглянули на Коваля.
- В бога? - переспросил шофер, хлопая глазами, не зная, как ответить.
- Да, да, в бога! - повторил Коваль. - Или в черта... Продолжайте, бросил он следователю и вышел во двор.
Карпов больше его не интересовал. Если во время тревожной ночной гонки из Черкасс и в течение всего утра он еще раздумывал, не умышленный ли это наезд на Ружену, о которой, хочешь не хочешь, все говорили как о жене подполковника, то сейчас такие подозрения исчезли. Никакого отношения этот Карпов не имел ни к Кульбачке, ни к Лагуте, ни к Савенко и всей его компании.
IV
Мария тихонько открыла дверь и медленно переступила порог. Заходила осторожно, оглядываясь, словно в чужой дом. Постепенно все тут и впрямь становилось ей чужим. Пока жили с Иваном душа в душу, дом радовал, а теперь и стены, возведенные его руками, и вещи в комнатах стали не только постылыми, но и враждебными.