Мысли снова и снова возвращались к тому, о чем я думать себе запрещала. Думать о маме было опасно для моей и так ставшей неустойчивой психики. Как сказала тетя Марина тогда, в офисе: «Верни детям мать»? Где тогда мама может находиться? Она где-то есть, живая и помнит о нас? Но не может прийти к нам? Ее где-то удерживают насильно почти год? Но зачем?.. Если бы хотели выкуп, который обычно просят за похищение человека, то давно бы его потребовали.
Или все-таки выкрики тети Марины – просто слова психически больного человека в состоянии приступа?
«Стоп, – сказала я себе. – Тогда почему меня ищут? Да еще за вознаграждение?»
Мои мысли прервало появление Дена. Он взял у меня выручку и куда-то понес. Я осталась одна на площади, и стало жутковато.
«Пожалуй, схожу в туалет, там женщина принимает плату, хоть какая-то живая душа», – решила я.
В туалете я тщательно вымыла руки и посмотрела в зеркало. Узнать меня было трудно. Пудра и яркая коралловая помада делали меня на несколько лет старше. Каштановый парик вместо моих светлых волос практически превращал меня в другого человека.
«Если не хотите, чтобы ваше лицо запомнили, одевайтесь максимально ярко», – читала я в каком-то детективе.
Мое платье было ярким, праздничного салатового цвета. Такая же лента была вплетена в парик. Полюбовавшись на себя еще немного, я вернулась на площадь.
Сердце замерло. Возле фонтана стоял Артур. Я широко улыбнулась стоявшей возле него группе туристов, плавно прошла к фонтану и стала изящно ловить его брызги ладонями. Тут же под восторженные восклицания защелкали фотокамеры. Через несколько секунд ко мне подошли два седых американца в белых шортах и попросили с ними сфотографироваться. Я стала позировать, боковым зрением заметив, что Артур подошел к обочине и сел в машину. Через минуту машина уехала.
– Молодец, – через минуту услышала я голос Дена над своим ухом.
«Петра» тут же перехватили китаянки, которые были ему примерно по пояс и стали со смехом фотографироваться.
Глава 14
На судно мы вернулись около полуночи. Ден сразу положил в банку кипятильник и пошел за водой, сказав мне пока не переодеваться. Я села на открытой палубе, скинула туфли и закрыла глаза. Все тело ломило от усталости. Ног я не чувствовала вовсе. Под ласковые всплески воды я задремала.
Меня разбудил Ден. Он стоял надо мной в необычном образе: от его привычного облика осталась только голова Петра Первого, а дальше шли черная футболка с черепом, потрепанные джинсы и шлепанцы. Я заулыбалась.
– Тебя как зовут-то? – задал он вопрос, с которого вообще-то обычно начинаются знакомство.
– Майя, – потягиваясь, сказала я.
– Ммм… ясно… – промычал Ден, уселся на скамейку, достал из кармана свой нож и деревяшку в виде зайца и стал усердно ковырять заячью морду, – я тебе воду налил. Там мыло и половина простыни, чтобы вытереться.
Я заметила, что первая половина простыни висит и сохнет на веревке.
«Надо же, простыней поделился, – подумала я, улыбаясь, – значит, заслужила».
– А я думала, что сначала делают всю фигуру, а уже потом берутся за лицо, – сказала я, указав на будущего зайца.
– Фигуру, – передразнил Ден. – Фигура уже готова.
– А почему она такая… квадратная? – осторожно спросила я.
– Ну, он же не голый будет. Ему нарисуют русский народный костюм: красную рубаху, штаны, лапти. Потом лаком покроют.
Я вспомнила, что именно таких зверей часто изображают на картинках в книгах с русскими народными сказками и догадалась:
– Ты делаешь его на продажу? Как сувенир?
Ден кивнул:
– Иностранцы хорошо берут. Лучше берут медведей, но у меня закончились большие куски. Ладно, иди мыться. Спать хочется.
В закрытой части судна я бережно повесила костюм и помылась, как могла. Мое короткое зеленое платье уже высохло, и я решила, что теперь оно будет выполнять роль ночной рубашки: другой одежды для сна у меня не было.
«Надо бы посмотреть ноутбук», – подумала я после того, как Ден вернулся с открытой палубы в салон и закрыл дверь на ключ. И заснула.
Во сне я увидела тетю Марину. Она стояла у окна какого-то дома, положив обе ладони на стекло, и что-то говорила, но слов я не слышала. Потом дом стал стремительно уменьшаться, сделавшись совсем маленьким, одноэтажным. И вдруг вместо тети Марины в единственном окне я увидела маму.
– Мама! – крикнула я.