Но мама ничего не сказала, повернулась и пропала в окне.
«Будешь только мычать и улыбаться», – говорил во сне голос дяди Игоря.
«Мама, мама!» – кричала я.
– Майя, – проснись, – кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза, и в сумерках каюты увидела коротко стриженую голову. Я отшатнулась и стала толкать того, кто меня тряс.
– Тише, не кричи, – сказал человек голосом Дена.
Я расширила глаза:
– Кто вы?
– Да тише ты, это я, Ден.
– А что… у тебя?… – я сделала неопределенное движение рукой возле своего лица и головы.
– Я парик снял. И усы отклеил. Что мне, вторую ночь спать с ними? – Ден кивнул в сторону.
В углу на перевернутую обрезанную пластиковую канистру был надет парик Петра Первого. Внутри прозрачной канистры я увидела усы.
– Я думала, это ты свои отрастил. – Я села, разминая затекшую на твердых сиденьях спину.
– Там, где я до этого ночевал, лучше быть без волос. А то потом всякую живность выводить. А здесь еще не успел отрастить.
– Как получилось, что ты так живешь? – спросила я, понимая, что он все равно не ответит.
Ответа, действительно, не последовало.
– Давай спать. Не кричи так больше, а то кто-нибудь придет сюда. А я без паспорта, да еще с несовершеннолетней девчонкой.
Я покивала.
Ден снова лег.
– Ден, – позвала я.
– Ну что?
– А почему Юрец тогда сказал, что ты спас ему жизнь? Он что, тонул?
Ден усмехнулся.
– Не к тем людям в карманы залез, – сказал он, зевая. – Они его поймали и чуть не зашибли насмерть, пришлось отбивать. Драться я умею. Он же малой еще, глупый.
– А… – начала я.
– Все, спать, – перебил меня Ден, повернулся на другой бок, и вскоре я услышала его размеренное дыхание.
Я знала, что больше не усну. Достав ноутбук с приклеенной эмблемой фирмы на крышке, я его открыла. В нижнем правом углу я увидела время: «4.00».
На рабочем столе было несколько папок с непонятными мне рабочими названиями. Я открыла наугад папку «Отчеты». В списке вложенных папок и файлов была еще одна папка «Алтай». Сердце забилось быстрее.
Перед глазами мелькали файлы. Я стала открывать один за другим: таблицы, цифры, сканы, списки. Некоторые цифры выделены красным, возле них поставлены восклицательные знаки. Самым последним был текстовый документ. Я щелкнула по нему и увидела список незнакомых мне фамилий и имен, напротив них – адреса. В конце – короткий текст: «За четыре года никто в Петербург не вернулся».
Это была единственная фраза, слова которой были мне понятны. Только что мне с этим делать?.. ни одного упоминания о своих родителях я не нашла. Я вздохнула и закрыла ноутбук.
Гнетущее чувство, что я каждую минуту что-то упускаю, какую-то возможность, не давало мне покоя.
«Время идет, – думала я. – Что-то где-то происходит. А я здесь. Разгуливаю в центре города в образе Екатерины Великой».
Я впервые подумала о том, что могут сейчас чувствовать мои близкие. Ведь я обещала им регулярно писать сообщения с телефона.
«А кто сказал, что с моего телефона им не приходят сообщения? – вдруг осенило меня. – Ведь сумка осталась в офисе. В сумке лежит телефон. Виоле я при встрече у кафе сказала, что у меня нет телефона, и я не помню номера своих. Артур или Верхов, или кто-то еще могут спокойно посылать сообщения «от меня» бабушке, деду и Димке. Могут писать, что у меня все хорошо, рассказывать, что я делала и что я ела. И даже иногда присылать фото с фестиваля: их я сделала несколько штук в первый день, в том числе селфи на фоне мероприятия…».
Мне стало неуютно и холодно. Я нашла еще два пледа – те, которые предлагают туристам во время речных прогулок – и завернулась в них.
Ден спал, громко сопя.
«Будешь только мычать и улыбаться», – снова вспомнила я слова Верхова тете Марине.
Я эгоистично подумала, что если тетю Марину действительно напичкают какими-то психотропными препаратами в клинике для душевнобольных, то она никогда не сможет мне рассказать, что с моей мамой и где она.
«Нужно пойти к тете Марине, вдруг еще не поздно, – подумала я. – Только куда пойти? На работу она не пришла. Верхов, скорее всего, не позволит ей больше там появиться. Значит, снова упек ее в клинику, раз у него там связи. Тогда где эта клиника, как ее найти?»
Я вспомнила, как сотрудницы в туалете обсуждали, что в прошлый раз, когда тетю Марину Верхов отправил в клинику, ее там навещала Влада.
«Точно! Пойду к Владе. Она всегда обедает одна в кафе на Невском!» – решила я.
Влада была самой сдержанной и строгой в офисе. В сплетнях она никогда не участвовала, за что некоторые ее не любили, а некоторые, наоборот, уважали. Но станет ли она откровенничать со мной?