Но острое ощущение в задних мышцах доказывало, что может. И ещё как!
Теперь она уже задёргалась от боли.
— Да угомонишься ли ты? — выкрикнул Андрей и снова стегнул.
Да, раньше это был не стежок. Вот только сейчас вошла настоящая боль. Ягодицы пошли вразнос, стараясь хоть как-то увернуться, отвратиться от колкости, притупить пылающую полосу. Тело-то голое, трусы не гасят удар.
И снова Ева ударила в незащищённое место, на этот раз — словом. Что-то подсказало ей самое тяжкое для парня оскорбление, и она его выкрикнула. Какое — не призналась, рассказывая. Ну, будем считать, что презрительное "козёл!"
Факт в том, что Андрей угадал это оскорбление через глушитель — услышать никак не мог. А может, глушитель оказался бессилен против разъярённой поротой девушки.
— Что-о!? Ах, ты… ты… — Андрей аж задохнулся.
Хорошо, что Ева не видела его богатырского замаха — окочурилась бы в два счёта. Сильный удар ремня мог бы вызвать болевой шок с потерей сознания, но ослеплённый оскорблением не осознавал этого. Ева инстинктивно зажмурилась, вся напряглась…
Хорошо, вмешался Виктор, перехватил руку с ремнём.
— Зачем бьёшь? Опомнись! Она не наша клиентка.
— А чего рыпается и обзывается? Ты слышал, как она меня? Слышал?
— Мстишь-то зачем? Нейтрализовали, и хватит. А если тебя возбуждает, не смотри, иди лучше встречать клиента. Я послежу.
— Там и так двое. Нести его, что ли?
— Ах да, нельзя нам расходиться. В случае чего, должны быть наши два слова против её одного. Ну, отвернись тогда.
— Ладно, проучи её тогда сам. На ремешок.
— Не надо. У меня инструмент свой. Отойди.
Жертва было немного расслабилась, богатырский удар ремнём отменяется. Но упоминание о "своём инструменте" вновь напрягло. Угроза, что ли? Нет, замечание профессионала, которое хуже всякой угрозы.
Что сейчас будет?
После небольшой паузы Ева почуяла, как с неё осторожно снимают… то есть спускают пониже трусы, обнажая попку целиком, вплоть до джинсов. Как-то деликатно спускают, ни капли похабности. Так, наверное, хирурги спускают простыню с места операции или медсёстры разбинтовывают рану.
Так же осторожно Виктор отодвинул и топик — чуть не до поперечной планки, а потом положил руки на бёдра с внешней стороны и сдавил их. Показал, что девичья промежность его нисколько не интересует, а вот попка пусть посильнее выпятится.
Начало обнадёживающее. Но что потом?
Мужские ладони потёрли ягодицы. Не то чтобы нежно, скорее, деловито, как массажист или медсестра. Надо же убрать следы чрезмерного усердия коллеги — хотя бы в целом и общем. Ага, кажется, и подул ещё. У кошки болИ, у собаки болИ…
Действительно, полегчало. Но к расслаблению для вящего комфорта покудова не располагает.
Тонкий посвист — проба розги в воздухе. Наверное, приучает не пугаться до удара или наоборот, вовремя напрягаться, ожесточать попку. Вжик, вжик… надоело уже, давай в дело!
И вот наступило это дело. Шлёп! — ну будто мама в детстве. Шлёпп! — а это будто папа. Шлё-опп! — это будто рассерженный непослушанием папа. И пауза…
Ага, примеривается, выявляет порог чувствительности… или болевой порог. Теперь вот начал перед каждым ударом приговаривать: "Хоп", "хоп". Понятно, ожидаемый удар это не то что внезапный, когда успеваешь напрягаться, тут и порог другой.
Шлепки всё усиливались, и вот от очередного Ева закусила губу, слёзы подступили к глазам, тело непроизвольно напряглось. Виктор тихо сказал: "Ага!", и таким тоном, что девушка поняла — больнее уже не будет. Порог выявлен, "инструмент" настроен. Можно играть.
Но сперва — потирание, разглаживание. И ещё он подоткнул ей будра друг к другу, разошлись, верно, во время прелюдии. Дальше сама, девочка, себя контролируй, ни к чему "музыканту" отвлекающие моменты.
Тихий счёт: "Раз, два, три", будто ударник рок-группы.
Вжик! Полоску кожи обожгло болью, и вот жар этот пошёл в обе стороны, затухая, и вот уже не больно, а скорее приятно. Вжик! — тоже на другой ягодице. Вжик! — кажется, под другим углом, ощущения поотличнее.
Больно только первые полсекунды, а потом волны идут приятные. Теперь Ева боялась самой мысли, что впереди ждёт удовольствие, всё-таки должен быть подвох какой-нибудь.
Похоже, что отдельные хлестки были гаммой для лучшего прочувствования каждой "ноты". А теперь — аккорды.
Вж-жик, жик, жик! — пулемётной очередью прозвучали удары, и на коже вспухли три красные полоски. Снова побежали горячие волны, но теперь они стали сталкиваться и — как это в физике называется? — интерферировать. Попросту — накладываться друг на друга. Два затухших "хвоста" давали всплеск удовольствия, две волны покруче подбрасывали в зону слабой больки и тут же — нырок в зону удовольствия. Как на батуте прямо!
Как-то не страшно свистели розги, пели скорее. Может, он в одну руку растопыренный пучок брал?
Похоже, так. Вжик, жик! — и аж решётка целая кожных ощущений, и всё бежит друг к другу, разнообразя всё и вся. Не успеет затихнуть, как снова — свисть, свисть! — и уже новое, горяченькое накладывается на старое, оставшее, аж передёргивает от удовольствия. После некоторых особо удачных "аккордов" так и хочется "встать" на ременных петлях, всей напрячься и медленно, наслаждаясь, оседать…
А почему, собственно, "некоторых"? Да потому что она плашмя лежит и в лучшем случае прислушивается, а надо же навстречу идти! Экспериментировать с задержками дыхания, напрягом мышц рук-ног, искать, искать везде наслаждение!
Словно приехала на прииски, нашла золотой песочек, теперь нужно рыть и мыть, искать уже самородки, известно же, где-то они тут!
Похоже, Виктор понял, что ему идут навстречу. Он стал повторять "аккорды", отдавая инициативу жертве, одобрительно приговаривая. Слышна была ему только работа клапана на вдох, но и этого оказалось достаточно, чтобы следить за дыхательными экспериментами.
Всё чаще и чаще удары становились столь удачными, что Ева "вставала" на руках и частично ногах, кляла, что ноги не зажаты по-хорошему в ремешки, а спелёнуты джинсами. Дарёному коню в зубы не смотрят, да и как тут выскажешь пожелание?
Ага, он ввёл новый элемент — тычок розгой в точки пересечения бегущих волн. Что-то типа иглоукалывания. Не всегда срабатывало, но при удачном "колке" Еву поднимало ввысь, да ещё и ощущения стали распространяться выше и ниже ягодиц — пока в форме жара.