– То, что мы собираемся сделать с агатом, уже само по себе опасно, – сообщила я, вполоборота повернув голову к своему партнёру, – И не стало бы ещё опаснее от нескольких подброшенных в воздух ножей.
Со сцены вновь прозвучал хорошо заметный переход от одной части плавной мелодии к другой – и я тут же подстроила под него свои действия, возвращаясь в уже привычную для этого танца интимную позу.
Непроизвольно приникая ещё ближе к крепкой фигуре Дейрана, становившегося ощутимо более напряжённым с каждой секундой плавного круговорота наших движений, постепенно преображавшего сознательную недосягаемость наших тел друг для друга в мучительную, почти нечеловеческую пытку.
– Об этом я и хотел с тобой поговорить.Мыуже ничего не собираемся сделать, Аль, – на выдохе произнёс мужчина и качнул головой, пытаясь отбросить нахлынувшее на него наваждение и сосредоточиться на беспокоивших его мыслях, – Я совершил ошибку, когда позволил тебе мне помочь. Ты и так уже достаточно обо мне позаботилась. Ты смогла вернуть мне надежду, которую я давным-давно потерял, и за одно лишь это я буду перед тобой в вечном долгу. Но теперь я должен побеспокоиться и о твоём благополучии. Я сам разберусь со своей проблемой. Только без тебя.
Вот уж не поняла… Что это он имеет в виду? И как это, без меня?
Он ведь совершенно точно не мог отыскать другой вариант изгнания демона. Во всяком случае, не так быстро, учитывая, сколько времени он без толку потратил до нашей с ним недавней встречи. И точно так же он не мог полностью отказаться от самой идеи экзорцизма. Это было бы небезопасно как для него самого, так и для столь драгоценного ему Акроса.
Неужели он всё-таки решился воспользоваться своим проверенным способом выиграть время и втайне от меня подавил Раама, запечатав амулетом Амелии?..
– Ты прекрасно знаешь, что другого пути не существует, – заметно разволновалась я, ощущая, как наша с демоном задумка ускользала из-под моего контроля, словно песок сквозь широко расставленные пальцы, – А даже если и существует, у тебя уже нет времени его искать. Давай придерживаться исходного плана. Он же всё это время тебя устраивал?
– Это было до того, как я увидел твой танец с клинками и понял, что не боишься по-настоящему рисковать своей жизнью, – с заметным отчаянием в голосе вздохнул Ле’Куинд, словно я каждым своим словом дотрагивалась до какого-то оголённого нерва в его душе, – Я до последнего пытался убедить себя в том, что ты знаешь, что делаешь. Что если вдруг у вас с Браном что-то пойдёт не так, то я обязательно прикрою твою ошибку, но… Аль, я не смогу защитить тебя от смерти. И как я могу быть уверен, что ты не пойдёшь на самоубийственную глупость в попытках мне помочь, когда ты ведёшь себя так безрассудно даже в таких мелочах, как простое выступление?
Глупость?! Это я-то, по его мнению, глупая?
Ну уж нет. Какой-какой, а способной на глупости, тем более “самоубийственные” или “безрассудные”, я себя ни капельки не считала. Наоборот, я с поразительным для воровки занудством продумывала каждую мелочь!
Какая-то часть меня, конечно же, осознавала, что Дейран попросту обо мне беспокоился. Что пытался оградить от опасности, которой от собственного безнадёжного отчаяния решился меня подвергнуть. И что теперь лишь пытался предотвратить ту ошибку, которую мы оба, как он считал, едва не совершили.
Но всё-таки куда скорее, чем подсознательное понимание его слов достигло кончика моего языка и нашло выход во взвешенном и обдуманном ответе, у меня внутри высоко вскинуло голову болезненно уязвлённое самолюбие, присущее скорее Нисе, Кошке из Валесса, нежели двум прочим личностям, в которые я сегодня играла.
– Я веду себя так, как хочу, Дей, – яростно прошептала я, крепко стиснув ладони на мужских плечах, – Потому что я – это я. И ты не сможешь уберечь меня от всего вокруг, просто потому что тебе этого хочется. Ни от того, кто я есть. Ни от демона внутри тебя. Ни от моего желания быть с тобой, пока это ещё возможно.
Ох, Таящийся… Последнее из этой череды признаний определённо было неуместным.
Нет, конечно, я уже давненько начинала понимать, что моя связь с Ле’Куиндом постепенно становилась куда сильнее, чем мне бы того в действительности хотелось. И заключалась она уже далеко не только в бессознательном стремлении моего тела снова и снова сливаться с Дейраном в упоительном, благоговейном экстазе, пока вся вселенная вокруг не исчезнет в пелене белоснежного небытия, оставляя лишь нас двоих посреди этой бесконечной пустоты прижиматься друг к другу как можно крепче и дольше.
Нет, теперь мне этого было мало, и я всё чаще хотела просто быть рядом с этим мужчиной. Тем более что мне до настоящей дрожи в коленках нравилось то, каким неподдельно открытым он оказывался всякий раз, когда нам доводилось оставаться наедине.
Для всех вокруг он виделся никем иным, кроме как Его Высочеством графом Дейраном Ле’Куиндом, гордым, уверенным и немного сумасбродным правителем целого графства, умелым воином, решительным лидером и в какой-то мере даже извращённым тираном, державшим в страхе добрую половину девушек в собственных владениях. Для меня же он давно уже был просто Деем, добросердечным и необыкновенно чутким мужчиной, всей своей необъятной душой привязанным к родному краю и безгранично ценившим жизни каждого из доверенных ему подданных. Граф и вправду был смелым, гордым и решительным, но притом вовсе не пытался сделать вид, что таким он являлся каждую секунду своей далеко не самой простой, пускай и привилегированной жизни. Он умел быть со мной искренним и естественным, не притворяясь, будто ему совсем не было больно или страшно от той ситуации, в которой он оказался из-за демона, и в то же время он по-прежнему умел улыбаться и ценить каждый прожитый день, отведённый ему на этом свете богами.
В отличие от многих других мужчин, Ле’Куинд не боялся показаться слабым и уязвлённым перед по-настоящему дорогими ему людьми, когда действительно нуждался в их помощи и поддержке. Он с благодарностью принимал столь необходимую ему заботу близких, готовый вернуть её более чем сполна, когда смог бы в достаточной степени окрепнуть и оправиться от нанесённых ему душевных ран.
И именно эту поразительную откровенность Дейрана, сохранившуюся в нём несмотря на всю его власть, богатство и выпавшие на его долю невзгоды, мне ужасно хотелось впитать в себя без остатка, быть может, потому что в моей собственной жизни её категорически недоставало. Он был будто бы упоительным глотком свежего воздуха для моего заигравшегося в притворство разума. Я желала просто молча сидеть рядом с этим мужчиной и слушать, как открыто он со мной говорит. Наслаждаться теплом его ласковых взглядов. Ловить его добрые, будто бы сияющие улыбки, вызванные моими, казалось бы, самыми простыми словами. Поддаваться очарованию мурлыкающих переливов его незабываемого голоса.
Но одно дело – понимать это в собственном сознании, и совсем другое – открыто говорить об этом прямо перед Деем. Тем более что несмотря на все эти непрошенные, внезапно вспыхнувшие к нему сентиментальные чувства, я по-прежнему однозначно признавала перед самой собой, что все эти непривычные для меня фантазии в действительности не ожидало никакое счастливое продолжение. Этот мир политических интриг, неизмеримого богатства и показного этикета, которому волей судьбы принадлежал сам Дейран, никогда не стал бы для меня родным. А поэтому я по-прежнему должна была исчезнуть из него в ту же минуту, как завершила бы свои неразрывно связанные с ним контракты, и без крайней нужды никогда больше не стала к нему возвращаться.
Я всю свою взрослую жизнь была Посвящённой Таящегося в тенях. И Посвящённой я должна буду однажды умереть.
Ох, если бы только Ирра по-прежнему отвечал на мои молитвы. Тогда хранить ему верность было бы несравнимо проще.
– Надо же, вот это признание, – неожиданно произнёс мой партнёр по танцу с заметно переменившейся интонацией, – Будем надеяться, что Таящийся этого не слышал. А то плакали твои божественные силы, когда он соизволит к нам вернуться.