Неожиданно развернувшись к девочке, он взял ее за голову. Улыбка, которую она никогда не увидит, мелькнула на его губах, и... хруст остался в его памяти навсегда, она даже не вскрикнула.
- Прости, - прошептал он, - прости, но только ты можешь спасти нас.
Монстр в закатившихся глазах темнел, бледнел, и, казалось, она что-то хотела ему сказать, одно последнее слово, но не могла. А глаза тускнели, стекленели и уже походили на мутное, грязное желе, пока не побелели окончательно. От пронзительной синевы не осталось и следа. Чужие руки палками повисли по краям, тело обмякло, отяжелело неудобной ношей, чужой, последней, которую он будет нести здесь в этой жизни на этой чужой планете ада. Острой бритвой полоснул нож по тонкой шее. И горячей лентой, проходящей сквозь два мира, тянущейся от мертвого к живому, полилась удивительно яркая, режущая глаза даже сквозь черные очки кровь в пустую колбу. Колба наполнялась, а тело тяжелело и деревенело. Обескровленное, оно упало на землю. Глубокая яма поглотила уложенную в нее ту, которая могла бы спасти их обоих.
Прыгнув в транспортер, он помчался в лабораторию. Голова кружилась, перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах шумело. Дорога в лабораторию тянулась бесконечно долго, хотя гнал он так, что километровый хвост пыли потянулся за ним, дрожащие руки не могли справиться с управлением, но кое-как ему удалось доехать в целости.
Распахнувшаяся дверь выхватила из тени удивленные лица лаборантов, колба с кровью засияла в них Граалем из иного мира.
- Откуда? Как вам удалось ее добыть? На мили вокруг мы не могли найти никого!
- Девочка! Я нашел девочку!
- Какую девочку? Расскажите!
- Лет двенадцати, голубоглазую, она замотана в тряпки, а на шее ожерелье из камней. Да, обычная девочка.
- Вам надо подождать. Завтра мы позовем вас с Эмбер. Отдохните.
Весь вечер он метался как тигр в клетке, бессонная ночь мрачной гостьей скреблась в дверь, не решаясь войти в дом без приглашения. А он и не приглашал ее. Не смыкая глаз, гнал прочь от себя мысли о возможной неудаче. Не каждая адаптация проходила успешно. Бывали случаи, когда... Впрочем, он не хотел даже об этом думать. Только нервная дрожь предательски дергала за пальцы, била молотом неведения по сердцу, с каждым ударом усугубляя его состояние. А затем глаза непроизвольно сомкнулись, и обмякшее тело мягко опустилось на пол, подарив ему забвение.
Утром в лабораторию привезли медицинский контейнер с Эмбер. Ученые напряженно вымучивали из себя улыбки. Открылась крышка контейнера. Насколько она исхудала, волосы потускнели, а сухой, готовый потрескаться пергамент кожи обтянул заострившиеся скулы. Сжав прохладные тонкие пальцы, он наклонился и поцеловал омертвевшее лицо.
- Пора, потом поздоровайтесь!
- Скай, прилягте здесь. Мы сделаем вам несколько инъекций, потребуется некоторое количество времени.
Процесс адаптации заключался в ведении препарата, полученного из крови местных жителей в кровь адаптируемого. Процедура проходила болезненно и тяжело, нередко с летальным исходом, поэтому в организм дополнительно вводили морфий, снотворное и несколько иммуноповышающих препаратов. Лаборант потянул на себя ремень, привязывая покрепче Ская.
- Поработайте кулаком, мне нужны ваши вены.
Острие иголки разделило мир на две части. Первая часть - до настоящего момента со всеми его воспоминаниями, пронесшимися в голове за доли секунды. А вторая часть - настоящее.
Непомерно сильные руки лаборанта вырвали его из привязанных ими же ремней, подняли высоко над головой, уперев в высокий потолок, и швырнули в открывшийся на полу люк. Тело Ская полетело, кувыркаясь, вниз в темноту, а он наблюдал за собой с кушетки, хватая ртом воздух. Шершавая поверхность земли прошлась теркой по щеке, оставив влажный след. Пальцы потянулись, пытаясь вытереть щеку, и увязли в липкой массе. Надавив на кожу, они погружались внутрь, с хлюпаньем засасывались и уперлись во что-то твердое. Ноги отказывались держать его, вынуждая поползти. Линия горизонта все время меняла положение, черными змеями вилась перед глазами. Скай уворачивался, когда она настигала его, но линия бумерангами возвращалась вновь. Земля вздрагивала, трескалась, сыпалась, проваливалась сквозь пальцы, и он уже барахтался в массе песчинок, забивающихся под одежду, в нос, смешивающихся с его дыханием. Два пальца подняли его за голову и потрясли, рискуя оторвать от шеи. Чудовище улыбалось омерзительной улыбкой спасителя. Два любопытных глаза свелись к переносице и разглядывали неведомую диковину, забавно барахтающуюся в кружке с десертом. Неожиданно чудовище захохотало, принимая облик той девочки. Смех неожиданно стих, а она скалилась, кривила губы, морщила нос, пытаясь что-то сказать, а позже открыла огромный рот, швыряя в него Ская. Два ряда зубов сначала осторожно, пробуя его на прочность, сдавливали тельце, а затем, разобравшись, уверенно сжались. Хрустнув, он развалился на две половинки, руки потянулись к ногам с мыслью: «Только бы не потерять, а то красные цветы завянут и облако попросит дополнительной интоксикации согласно меморандуму живых одиноких статуэток».