Есть клоны поумнее и поглупее. Некоторым можно доверить починку несложных механизмов и обучить их чтению и письму. Другие бывают подкованы в одной из областей знания, временами даже очень недурно, но всё равно остаются слабы по части всего остального. Академик, ковыряющий в носу и пускающий слюни на пиджак мог бы выглядеть так же. Самым перспективным из обучаемых там, на Земле, разрешат иметь потомство.
Невероятно редко - один шанс из тысячи - из аппарата выходит настоящий, полноценный человек. Нет, не так. Идеальный человек. Развитый физически и морально, устойчивый к болезням, не знающий страха и злобы. Такие люди, мужчины и женщины, верю я, породят однажды новое счастливое поколение.
Из моего отсека за эти десять лет не вышел ещё ни один. (Зато неудачными особями постоянно забиты все жилые и нежилые помещения. Флаер с поверхности вечно запаздывает). И сегодня, как видно, снова не выйдет. А ведь я уже разлакомился, как пойду вместе со своим творением, словно с сыном, в кают-компанию и как наши будут тихо завидовать, но вместе с тем и радоваться за нас обоих.
- Это, что ли, мой кабинет? - жизнерадостно спросил клетчатый, заметив, что я остановился у одной из дверей и берусь за ручку. - Славно. Надеюсь, там есть головизор. Узнать новости бы сейчас не помешало.
Когда он приблизился, я втолкнул его прямо в кабину утилизатора, а затем скорее защелкнул дверь и нажал на кнопку запуска.
Наверное, мне бы следовало хоть немного опечалиться, как бывало при утилизации мёртвых и звероподобных клонов, не способных принести пользу. Вот только я ничуть не печалился. Превратившийся в пыль организм не был ни бессловесным существом, способным вызвать жалость, ни, тем более, настоящим человеком.
Он был политиком, а политики везде одинаковы, что в Древнем Риме, что на орбите Альфа Центавры, в чертовом Едином Правительстве, всучившем нам списанный товар. На нашей новой, прекрасной Земле таким не место. По крайней мере, точно не сейчас. Извини меня, приятель. Как говорят у вас, ничего личного.