Убедившись в этом, Швед решил уходить. Как и наметил с самого начала - другим путем, во двор. Перед белой стелопакетной дверью он благоразумно задержался, но, что его в очередной раз удивило, тут никакой магической защиты не стояло. Совсем. Даже простенькой петли, как на двери в подъезд.
Наверное, это должно было что-нибудь означать, но Швед никак не мог сообразить - что именно. Тихо матюкнувшись сквозь зубы, он канул в Сумрак, прошел сквозь дверь, сквозь решетку и оказался во дворе, маленьком и тихом.
Из под ног бесшумно шарахнулась кошка.
Он поднялся по очередным ступеням, покидая нишу перед домом, и уже там, наверху, оглянулся. Дверь, сквозь которую он только что прошел, потемки внутри покинутой квартиры и около дома - ничего не вызывало ни малейшей тревоги, все вокруг словно вымерло и замерло. И во дворе тоже было пусто, ни души. Ни в Сумраке, ни в обычном мире. Разве что кошка. Но у кошек, вроде бы, нет души. Жизней да, жизней девять. А душой создатель обделил.
"М-да, - скептически подумал Швед. - Интересно, как и кто все эти якобы истины выяснял - и про душу кошачью, и про жизни? Вращаемся в мире баек и суеверий. И ладно бы еще люди так жили - но ведь и Иные живут точно так же! Велика ли между теми и другими разница, если отбросить использование магии?"
Но как ее отбросишь? Кто хоть раз вкусил ее сладких плодов - вовек не откажется. И плевать, что ночь темна и полна ужасов, искушение магией все равно сильнее любых страхов.
Швед уже нацелился выйти в реал и окончательно уходить, но вспомнил о сумеречном подъезде. Отступив шагов на пять и внимательно всмотревшись, наконец понял о чем речь.
Правее заглубленной площадки, с которой Швед только что поднялся, виднелась еще одна, похожая. И, кажется, дверь там тоже была, внизу, в непроглядной мгле. Сумеречный подъезд, площадка перед ним, прилегающие части стен - все это тонуло в такой густой иссиня-черной тени, что рассмотреть подробности было невозможно. Выглядело это достаточно зловеще, чтобы совет Кондора не соваться туда показался исключительно мудрым и невероятно здравым.
Швед поспешно вышел из Сумрака и в последний раз огляделся. Двор как двор, припаркованные автомобили да буйная по маю южная зелень.
И он пошел прочь, невольно обдумывая ситуацию, в которую внезапно угодил. Не нашлось ведь книги! Неужели Кондор врал и нужно ему было нечто совсем иное? Или вампир действительно надеялся, что Швед благополучно добудет и вынесет книгу, порадует и его, и, наверное, Завулона, который как всегда держится где-то поодаль и с интересом наблюдает, как другие таскают каштаны из огня?
Швед с неожиданной тоской и остротой ощутил, как ему не хватает Лайка. Опытного, всезнающего... и сильного. Такого, что и Завулон его, не исключено, по-своему побаивался. Не в прямом смысле, конечно, а в том, что не всякую дыру решился бы им заткнуть, хотя лет двадцать назад киевская команда, в которую неожиданно зачислили молодого и мало что умеющего и понимающего Шведа, несколько раз знатно пошумела. И в Питере, и в Барселоне, да и чуть позже в Ашхабаде тоже, даром что туда команда Лайка ездила в несколько усеченном составе.
В целом московская верхушка часто полагалась на Иных из периферийных Дозоров - особенно там, где в процессе могло не слабо прилететь. Либо по магии, либо от европейских чинуш, по административке. Но, нельзя не признать, прикрывали всегда добросовестно, так что таскать из огня каштаны для суперов молодняку было очень интересно и в каком-то смысле почетно.
А вот с книгой сегодня вышло криво и неловко. Кондор может решить, будто Швед затеял какую-нибудь грязненькую игру и вознамерился добычу придержать. Открыться при разговоре, конечно, не проблема, но открываться старому вампиру - не самая лучшая идея в мире. Особенно, когда до Ивана Купалы осталось от силы месяц и магией пропитывается, кажется, даже сам воздух.
Швед вернулся по Годлевского до Шмидта и повернул направо, к площади Ушакова.
На Севастополь медленно оседал теплый майский вечер. Небо постепенно темнело, на нем еле-еле прорезались звезды, безнадежно проигрывающие оптическую схватку с городской иллюминацией.
Машинально свернув на Большую Морскую, Швед вдруг понял, что проголодался; а еще сильно хотелось пить. Взгляд сам собой остановился на вывеске "Барабуля-бара".
"А что? - решил он, воодушевляясь. - Пиво с жареной барабулькой - именно то, что нужно озадаченному Иному ранним вечером!"