На Шведа, как говорят, "нашло": он изъяснялся цветисто, образно, скорее по-книжному, а не как общаются друг с другом люди или Иные повседневно. В какой-то мере эта манера речи фиксировала его бесплодный внутренний протест пешки против козней тяжелых фигур.
- Дабы создать соответствующий эмоциональный настрой, страж сотворил иллюзию. Я внезапно оказался в школьном классе, перед своей учительницей. Я всегда считал ее лучшей в школе - и, представляете, вскоре после моего выпуска она стала заслуженным учителем УССР! Антоненко Анна Романовна.
- Что преподавала? - внезапно спросил Гесер.
- Украинский язык и литературу.
- Украинский язык? - Гесер скептически хмыкнул. - А он существует?
- Раз в Советском Союзе преподавали, значит, в то время существовал. В наши дни, как Светлым хорошо известно, вопрос признан спорным.
Швед не был расположен к лингвистическим диспутам. Ему хотелось поскорее закончить. И понять - что ждет его теперь, после инцидента со Светлыми у агентства "Рио" и после визита в сумеречный подъезд.
- Так вот, я сидел за партой, а страж в образе учительницы задавал вопросы. Странные. И, вроде бы, ни в малейшей степени не относящиеся к делу. Но судя по тому, что знаменитый вопрос о железнодорожной стрелке и привязанных к рельсам людях присутствовал, целью было выяснить как у меня с совестью, этикой и прочим человеколюбием.
- Совесть и человеколюбие у Темных? - снова вклинился Гесер. - Мартышкин труд.
- Не факт, что стражу требовалось все это в понимании Светлых, - парировал Швед. - Он просто пытался выяснить как с этим конкретно у меня. Ну... я так думаю.
- Сколько длилось это... собеседование? - поинтересовался Совиная Голова.
- Думаю, минут пятнадцать.
- И... что потом?
- А потом я очнулся. Вне сумрака, во дворе известного вам дома на Годлевского. Рядом - разумеется, совершенно случайно - дожидались два Инквизитора - вот эти бравые ребята, которые и доставили меня сюда. Это все.
Совиная Голова, в очередной раз вытаращив глаза, повернулся лицом сначала к Гесеру, потом к Завулону, а затем снова к Шведу. Он очень, очень напоминал при этом озирающуюся сову. Прозвище приклеилось к европейскому Инквизитору невероятно меткое.
- Ну, что, господа Дозорные? Удовлетворит ли нас сия сказочка?
- Почему сказочка? - небрежно заметил Завулон. - Я уверен, именно это он и помнит. Хотите, снимайте свежую память, я не возражаю.
- Снимем, - буркнул Гесер. - Непременно снимем. Но меня сейчас гораздо больше волнует результат... собеседования.
- А что тут думать? - вздохнул Совиная Голова неожиданно уныло. - Слепому видно - Книга его приняла.
"Во как! - впечатлился Швед. - Меня, оказывается, приняла Книга! Надо понимать - та самая, Пустая. И что теперь?"
- Ну, что? - со вздохом произнес Дункель и забарабанил пальцами по столу. - Как всегда, операция под тройным патронажем, с наблюдателями и взаимным контролем? От себя выдвигаю Хену, такой спектакль он тоже посетит с превеликим удовольствием.
- От нас Алексей Солодовник, - холодно проинформировал Гесер.
- В прошлый раз твой Солодовник не блистал, - заметил Дункель брезгливо.
- С тех пор он повзрослел, - парировал Гесер. - Как и основной наш... фигурант.
Швед с интересом глянул на Завулона. Поскольку предполагаемые события нельзя было квалифицировать как чистую миссию Дневного Дозора (в отличие от питерского инцидента две тысячи третьего), наблюдатель полагался и от Темных.
- Мой зам Юрий, - пожал плечами Завулон. - Для симметрии.
- Солодовник не первый мой зам и даже не второй! - не унимался Гесер.
- Ну, извини, у меня столько замов нет. Обхожусь двумя. Точнее даже полутора... ро...
Глава Темных запнулся.
- Тьфу! Хрен это произнесешь по-русски. В общем, обхожусь одним с половиной.
- Принято, - сообщил Совиная Голова, совершая сложный пасс и ловко перетасовывая Силу. Все необходимые документы будут подготовлены в кратчайшие сроки. По прибытии в Санкт-Петербург надлежит обозначиться и ждать официальной санкции Бюро. Я надавлю, тянуть с отмашкой не будут. Что еще?
Швед задумался - следует ли прояснить последствия недавней стычки со Светлыми, но перехватил жесткий взгляд Завулона и понял, что не стоит. Раз не вспомнили - авось и заслонится событиями посвежее. Числиться в розыске Шведу ни в малейшей степени не улыбалось. Оставалось надеяться что новая миссия под тройным патронажем вытеснит из повестки все досадные столкновения.
"Санкт-Петербург, - подумал Швед. - Опять Санкт-Петербург. Спираль ведет все туда же, только виток другой, теперь уровнем выше. Почему именно Питер - долго гадать не надо. Родовое гнездо Юсуповых именно там. Были у них, конечно, имения и в Москве, и много где еще, но все важное неизбежно сосредоточено в Питере. В Черной Пальмире".
Как встретит она Шведа двадцать лет спустя?
Скоро узнаем...
Глава 4
"Не судьба проехаться в новом двухэтажном вагоне", - подумал Швед и тяжко вздохнул.
Он уже знал почему: двухэтажные не вписываются по габаритам в тоннели перед самым Севастополем. Поэтому поезд "Севастополь - Санкт-Петербург" состоял из привычных немецких вагонов, с купе, отделанными коричневым пластиком. Швед любил их по-прежнему и не понимал - зачем в РЖД затеяли их обновлять. Кто-то из знакомых говорил, что влезть на верхнюю полку нового вагона тот еще квест: не столько трудно, сколько неудобно. Однако в текущей поездке эта проблема не стояла в принципе, поскольку ехал Швед в спальном вагоне, в СВ. Верхние полки отсутствовали.
Попутчик пока не объявился, хотя проехали уже и Симферополь, и Джанкой. Подъезжали к Керчи-южной.
Первые часы Швед вообще не выходил из купе. Сидел, бездумно глядя в окно. После Джанкоя меланхолично пересел на противоположную полку: поезд поехал в другую сторону, а по ходу движения смотреть всяко веселее, чем против хода.
Потом навалилась ночь и за окном стало темно. При желании можно было включить ночное зрение, но пользоваться магией без крайней нужды Иные не любят. В этом смысле Швед не был исключением.
Он уже хотел надеть наушники и послушать что-нибудь старое-доброе, но тут поезд сначала замедлился, а потом и вовсе остановился. К тому же, перроны нового Керченского вокзала заливал яркий светодиодный свет, поэтому снова можно было какое-то время глядеть в окно, на предпосадочную суету пассажиров и провожающих. Керчь-южная напоминала скорее затерянную на длинных перегонах небольшую станцию, чем вокзал третьего по населению города Крыма. По платформе рысцой сновали люди с поклажей и было их, скажем прямо, не особенно много. За дверью тоже стало оживленнее - кто-то прошел по коридору мимо купе, задевая чемоданом за переборки. Потом все заглушил голос диктора, с опозданием объявившего прибытие и посадку.
"Выйти, что ли, в коридор? - подумал Швед с ленцой. - Или ну его? Вдруг, попутчика приманю ненароком?"
Делить купе с незнакомым человеком хотелось не очень, а как решил транспортный вопрос тот, кто покупал билет Шведу - неизвестно. Швед не знал даже кто именно занимался билетами. Наверное, кто-то из севастопольского Дозора. А, может, и Ниночка. Если так, то скорее всего она выкупила оба места, дабы шеф ехал в приятном одиночестве. Завулон, говорят, в поездках обычно расширял личное пространство на весь вагон. Но то Завулон...
Общий свет в купе Швед выключил, едва начало темнеть, сейчас горел только тусклый дежурный - так удобнее глазеть в окно. Поэтому когда дверь с грохотом сдвинулась и на пороге возник чей-то темный силуэт в ярком прямоугольнике проема, Швед поначалу ничего не рассмотрел, только разочарованно подумал: "Все-таки, попутчик..."