«Почему же он не спросит сам?»
«Он спрашивал, но не получил ответа».
«А, да, действительно, я же «закрывалась»… Можешь передать Вождю, что я благодарна за заботу и приму приглашение, если найду, во что одеться.»
Из-за толщи горной породы вместе с порывом зимнего холодка донеслось краткое:
«Я слышал», — сказанное низким, с придыханием, голосом.
Обладатель чёрных лохм поднялся по пандусу и выбрался из портала целиком. Смотрел он по-прежнему в сторону, и Миль, сообразив, наконец, в чём дело, встала, закутываясь в покрывало, и прикрыла наготу. Но не успела сделать ни шагу: здоровенный лохматый посланник тут же подцепил её, и, перехватив поудобнее, двинулся в обратный путь. Нёс он её под мышкой, как носят тяжёлые предметы.
«Отпусти меня сейчас же, я сама пойду!»
«Сказано — отнести».
«Да я сама могу! Вот увидишь! Отпусти!»
Лохматый остановился, помолчал и поставил Миль на пол. Она принялась поправлять сбившееся покрывало.
«Приказано отпустить и проводить. Пошли», — ухватил Миль за запястье и потянул за собой…
88. Ландани
Долгий день под ничем незамутнёными лучами яркого горного света почти полностью восстановили энергопотенциал, изрядно растраченный в сражении у ручья и сильно подтаявший, когда Миль добровольно сбрасывала энергию, а потом отходила от укола парализатора. Но одолеть тот путь, который она прошла, влекомая за руку лохматым сопровождающим, оказалось не так-то просто. Переходы, коридоры, повороты, спуски, подъёмы, исчезающие стены… — Миль сильно подозревала, что её морочат, просто запутывают, чтобы она не смогла здесь сориентироваться, если вздумает сбежать.
Провожатый шёл достаточно быстро, и Миль едва не падала от усталости, когда он наконец-то остановился перед глухой стеной, которая, хотя он и не сделал никакого движения, с чуть слышным шорохом ушла в сторону. В спину подтолкнули, и Миль, невольно шагнула вперёд, в ярко освещённое помещение. После приглушёного света коридоров этот свет слепил, и она заслонила глаза рукой.
Лёгкий шорох за спиной сообщил, что плита встала на место. Щурясь, Миль обернулась — проводник не последовал за ней. Постояла, озираясь в растерянности, отметила, что в помещении преобладает зелёный цвет, а когда глаза совсем освоились, слегка обалдела: оказалось, что все стены и даже потолок оплетены чем-то вьющимся и цветущим… а прохладное покрытие пола — не что иное как трава, очень короткая, очень упругая и очень зелёная, и стоять на ней босяком — необыкновенно приятно… Хотя и слегка щёкотно… А вот невидимые за всей этой зеленью источники света могли быть только искусственными…
Попривыкнув, Миль принялась с восторгом разглядывать всё это волшебство. Ей бы никогда и в голову не пришло, что пол необязательно должен быть твёрдым и мёртвым… То есть, под живым ковром, разумеется, камень, но ноги-то наслаждаются травкой…
«Его, вероятно, поливают водичкой!» — восхитилась она, медленно ступая по траве.
«Именно так. Мы рады, что тебе здесь нравится», — приветливо отозвалось чьё-то менто. Женское. С сильным сладким ментофлёром то ли ванили, то ли корицы… Что почему-то поразило Миль больше, чем живой интерьер внутри горы. До сих пор все слышанные ею ментоголоса были только мужскими.
«Мне очень нравится, — ответила она, оглядываясь в поисках собеседницы. Где-то близко, в этих зарослях… — Никогда не видела ничего подобного! Всё это, вероятно, требует постоянного ухода?»
«Никакого особого ухода не нужно. Раз в день поливать водой. Раз в месяц вносить подкормку. Растительность эта неприхотлива, живёт годами. Ну, конечно, приходится иногда удалять старые и заболевшие растения. Зато простор для любителей всяческой экзотики и экспериментов. Кто-то ровно подстригает свой ковёр. Кто-то предпочитает буйные заросли. Кто-то любит цветущие ковры, кто-то наоборот. Есть моховые покрытия, есть пружинящие и жёсткие. Сама всё увидишь, если захочешь…»
Миль медленно продвигалась по зелёному помещению. Заметила, что не все стены сплошные, каменные, некоторые только выглядели неприступными, а на деле являлись просто свисающими откуда-то сверху завесами из зелёных цветущих плетей.
Местами живые перегородки тянулись от пола к потолку и крепились неподвижно, образуя потаённые уголки. Похоже, в этом жилище можно разместить хоть взвод, хоть роту, и то — никто не мозолил бы глаза… Поэтому Миль, отбросив вежливость, просканировала пространство помещения и «услышала»:
«Здесь я… Иди сюда», — идти по наводке ментоголоса было куда вернее, иначе бы — блуждать и блуждать Миль по зелёным закоулкам, как пчёлке в поисках нектара… Обладательница сладкого ментозапаха ждала её в увитом зеленью гроте с маленьким водопадом, льющимся в небольшой каменный бассейн с песчаным ложем. Вода в бассейне не застаивалась, её медленно относило в дальний угол, где она, закручиваясь воронкой, куда-то просачивалась.
На бортике бассейна, опустив в воду маленькие ступни, сидела молодая, чудо какая хорошенькая блондинка, одновременно и хрупкая, с тонкой талией, и пухленькая, вся очень нежная, с большими, ласковыми глазами и маленьким розово-алым ртом.
Пока Миль неспешно подходила, осматриваясь и придерживая это дурацкое покрывало, женщина откинула назад свои длинные вьющиеся волосы, перекинула ножки через бортик, встала, оправляя длинное голубое одеяние, и вблизи оказалась чуть выше Миль. Взглянув так близко в её глаза, Миль едва не отшатнулась, хотя, кажется, ну, сколько можно поражаться… Да и глаза эти, совершенно чёрные, мерцающие в обрамлении длинных, пушистых ресниц, были прекрасны… Всего и странности, что без белков. Подумаешь…
«Что тебя удивило?» — рассматривая Миль в ответ, спросила женщина, склонив пушисто-светлую голову к плечу и поигрывая складкой лёгкого голубого одеяния.
«Извини. Я тут всё время чему-нибудь удивляюсь. У тебя вот — глаза удивительные. Никогда такой красоты не видела».
«В вашем племени, вероятно, мало мутантов?» — улыбнулась блондинка.
«Да как тебе сказать… — уклонилась от ответа Миль. — Знаешь, я устала и проголодалась. В этом бассейне можно мыться?»
«Конечно! Сейчас всё покажу. Гийт меня затем и прислал — чтобы я помогла тебе освоиться. Я, кстати, Ландани. А ты Миль, правильно? — болтая, она подтолкнула её к воде. — Вода тёплая. Я не знала, какую ты предпочитаешь, и сделала тёплую. Смотри: хочешь похолоднее — задвигаешь эту пластину, можно оставить вообще одну холодную. А этой заслонкой перекрываем холодную, тогда польётся только горячая…»
Не считая нужным стесняться искоса изучающей её Ландани, Миль развернула надоевшее покрывало, позволив ему упасть на травяной ковёр у бассейна, и ступила в воду — температуры тела.
«Ещё бы что-нибудь моющее», — пожелала она, на что Ландани ответила:
«Видишь на этом валуне мох? Оторви кусочек удобного размера и смочи водой, а затем можешь им натереться — он выделяет пенящийся сок, который отлично растворяет жиры и прочее. Не бойся, для кожи он безвреден. Тут вообще нет ничего, что могло бы тебе навредить».
Мох поначалу показался чуть жестковатым, но зато прекрасно делал своё дело.
«После просто брось в воду, и она унесёт его. Вообще — всё, что бросишь в бассейн, рано или поздно уплывёт в воронку».
«А если мне понравится и я стану часто мыться?»
«Мойся на здоровье, он быстро восстанавливает повреждённые участки, — улыбнулась Ландани, показав ямочки на круглых щёчках. — Его даже рекомендуется иногда ощипывать, чтобы активнее рос».
Волосы Миль мочить не стала, заколов косу Гребнем высоко на темени — без специальной сушилки они бы сохли долго. Ландани, ожидая окончания купания, с интересом поразглядывала Гребень, но куда больше её внимание привлёк плотно сидящий на запястье гостьи браслет. Потом, когда Миль смывала пену и выходила из воды — с неменьшим интересом она рассматривала саму Миль…
«Влажные вещи лучше сушить у вентиляционных отверстий, они есть в каждой комнате… А гардероб — в спальне, пойдём…» — она подхватила отяжелевшее от воды покрывало, которым Миль, отчего-то не желая лишний раз о чём-либо её просить, за неимением полотенца вытерлась, а после с барской небрежностью «забыла» его на бортике.
И во время экскурсии по заросшим всяческой зеленью апартаментам, по дороге показывая, где вентиляция, объясняя устройство санузла, знакомя с расположением комнат и устройством постели — Ландани продолжала исподволь изучать её, обнажённую. Миль, не выдавая удивления таким приёмом, делала вид, что всё нормально, что так и надо, и спокойно несла себя сквозь ароматный воздух предоставленного ей жилища, внутренне усмехаясь: «Что-то ты, девушка, явно позволяешь себе лишнее… — и тайком вздыхала: — Неужели и здесь повторяется старая история…»