«Не так уж мой огонь призрачен! — сверкнув чёрными искрами очей, возразила Ландани. — Порой человеку нужна передышка, чтобы набраться сил и жить дальше. Но Гийт… Только иногда… Он тоже сильный. И он — Вождь, — с гордостью закончила она. И пожаловалась: — Он не может грезить, он лишь отдыхает время от времени… А разве тебе не хочется отдохнуть? Может, вы вдвоём захотите моих грёз…»
Миль прервала её:
«Побереги свои силы для нуждающихся в них. А мне пора. Вождь ждёт уже и так достаточно долго».
«О, вот об этом не беспокойся, — мурлыкнула Ландани, прикрыв мерцание своих чёрных глаз ресницами. — Ждать женщину, — и её милые ямочки обозначились чётче, — само по себе честь для мужчины в этом мире, где так мало женщин…»
«Даже для Вождя?» — шевельнула бровью Миль.
«Вождь — первый среди мужчин. Что для другого — приличие, для него — закон. Что ж, эскорт прибыл».
Она повела рукой в сторону открывшейся двери, и Миль опять не углядела, как отпирается вход, но надеялась это выяснить. Взглянула в проём и… забыла, о чём хотела спросить. За дверями действительно ждал эскорт — четверо одинаково одетых и вооружённых мужчин сопровождали лёгкие — относительно, конечно, лёгкие — носилки под пологом из ткани в тон их одеждам. Носилки тащили ещё четверо крепышей-носильщиков в такой же… форме, очевидно.
«Ландани, это явно за тобой», — сказала Миль, отступая вглубь прихожей.
«Нет, дорогая, это за гостьей Горного Вождя, — хитро заулыбалась Ландани, грациозно кланяясь. — Потому хотя бы, что мои комнаты рядом с твоими на этом же уровне. И мне, таким образом, совершенно не требуются подобные услуги, чтобы до них добраться. Приятного вечера!»
И удалилась куда-то влево по тускло освещённому коридору, оставив растерянную Миль наедине с проблемой. Проблема кашлянула за её спиной, предлагая обернуться и занять место в паланкине.
89. Гийт
«Я должна отправиться в этом… транспорте?» — жалобно спросила она.
«Да, госпожа», — с поклоном твёрдо ответили ей.
«Но я не привыкла передвигаться таким способом. Мне будет удобнее идти пешком», — твёрдо заявила она.
«Недавно Вождь уже уступил твоему желанию пройтись, и пройденный путь утомил тебя. Предстоящий переход тоже не близок. Прими заботу Вождя».
Ей подали руку и помогли взобраться в паланкин, который немедленно подняли, и процессия тронулась. Быстро, почти бегом. Вы ездили когда-нибудь в паланкине?! Даже если носильщики ступают синхронно — непередаваемое ощущение, что ты та самая лягушонка в коробчонке, пусть коробчонка изнутри и мягкая… А тут эти спринтеры ещё и поспешали… И никакие мягкие подушки не уберегли от острого рецидива морской болезни — по прибытии на открытую галерею, где ожидал её Гийт, оттенок лица гостьи стремился гармонировать с цветом волос хозяина — и ему, лицу, оставалось совсем немного, чтобы достичь в этом деле идеала…
Так что при выходе из транспортного средства Миль не то, чтобы оперлась на любезно предложенную Гийтом руку — она на эту руку просто выпала, и долго активно дышала свежим ветром, благо чего-чего, а ветра здесь было вдоволь: её доставили на ещё одну открытую террасу, с трёх сторон ограниченную перилами, а четвёртая представляла собой ту самую галерею, соединявшуюся вверху с увитой цветами перголой…
Отказавшись от всякой медицинской помощи, Миль, старательно дыша, посидела несколько минут, прежде, чем смогла заметить красоту пейзажа, дизайн интерьера, изящество мебели и сервировку небольшого, крытого вышитой скатертью, стола — не говоря уже об элегантности манер хозяина и его прекрасном наряде… И даже смогла искренне порадоваться, что её усилия не изгадить всю эту прелесть не пропали даром. Хороша б она была, если б не сумела сдержать рвотные позывы…
— Чем я могу искупить свою недальновидность? — наконец виновато пророкотал Гийт, протягивая ей какое-то питьё. Миль не стала выяснять, что это, доверчиво глотнула — и не раскаялась: напиток слегка обжёг нёбо, но почти сразу навёл порядок в голове, и желудок окончательно успокоился. Второй глоток показался горячим и прохладным одновременно, хотя мятой даже и не пахло… а вот щёки погорячели, прояснился взор, рот наполнился терпкой сладостью с фруктовым оттенком, и настроение стало исправляться. Миль позволила себе и третий глоток — но совсем маленький… подержала жидкость на языке, где она, немного пощипав, и растаяла, оставив лишь незнакомый приятный привкус и впечатление тепла и лёгкости в груди…
«Дивная вещь! — удивлённо одобрила она. — И что это такое?»
— Вино, моя госпожа. Счастлив, что угодил.
«Угодил. Только больше не предлагай. Лучше уж чистой воды… А искупить оплошность — это запросто: впредь никогда не заставляй меня ездить в этом ящике, и всё. Надо же — я-то надеялась, что морская болезнь у меня прошла…»
Она тихо засмеялась над собой — очень тихо, фыркая носом…
Или вино изменило её взгляд на мир, или просто отступившее недомогание перестало уродовать восприятие — но теперь Миль оценила, как хорошо и уютно на этой террасе в тёплом мареве предзакатного света, в какие интересные узоры складываются кусочки напольной мозаики, как удобно сидеть в этом кресле, и как легко дышится свежим воздухом, напоённым незнакомым, но приятно-пряным цветочным ароматом… Цветы бордюром обрамляли террасу по периметру, оплетали и каменные перила, и ажурные решётки перголы, ласковый ветерок раскачивал их яркие венчики, и невесомая пыльца, высыпаясь розовыми облачками, взлетала и разносилась вместе с запахом…
И никак не удавалось понять: это мерещится или впрямь издалека доносится причудливая мелодия, исполняемая флейтами в сочетании с виолой? Миль тряхнула головой, пытаясь избавиться от стойкого впечатления, что пыльца, складываясь в переменчивые образы, танцует по террасе, принимая смутные, меняющиеся обличья крохотных радужных птиц, бабочек, крылатых фей…
Занятая всеми этими переживаниями, Миль едва заметила, как Гийт наполнил её тарелку, придвинул бокал с водой — сервировочный столик стоял рядом, в пределах досягаемости, и Вождь, ухаживая за своей гостьей, вполне привычно обходился без прислуги.
Вот только гостья не испытывала особого голода, что заметно огорчало хозяина. Вяло ковыряя угощение вилкой, Миль больше уделяла внимания хозяйскому наряду, от перехватившей зачёсанные назад длинные волосы чёрной кожаной полоски до мягких полусапожек-полуботинок с серебряными пряжками, выдержанному в чёрных и серебристых тонах: вышитый серебром ворот чёрной с искрой рубашки открывал высокую сильную шею, а манжеты с таким же узором — красивые кисти рук с длинными сильными пальцами, узкую талию перехватывал отделанный серебром пояс, утяжелённый клинком в элегантных ножнах, удобный крой чёрных с серебряным кантом брюк не стеснял движений… Но больше всего Миль интересовала его слегка бликующая в тёплом отсвете заката кожа, и гостья с детской непосредственностью разглядывала и её мягкие переливы, и редкий оттенок его волос — почти такой же металлический отлив можно увидеть иногда на чёрных птичьих перьях… Сейчас волосы Вождя казались скорее чёрными, чем зелёными, а днём могли напомнить игру света на крылышках бабочек…
Вождь не имел ничего против — он отлично знал, что привлекателен. Несмотря на неканонический, по меркам Города, стандарт красоты.
— Меня бы порадовало, если бы ты поела, — наконец не вытерпел он. — Пока всё не остыло.
«О, извини. Я просто не очень голодна. Но, — она повела носом, — пахнет это многообещающе», — и наконец-то отдала ужину должное. Зачем расстраивать человека, он так старался. И пусть желудок не требует пищи, место в нём всё равно пустует…
— То есть как не голодна?! Что-то не припомню, чтобы за эти несколько дней ты употребила нечто серьёзнее травяных отваров, которыми я же тебя и поил!
«Да ем я уже, ем! — вилка исправно засновала туда-сюда. — Действительно, очень вкусно. Надеюсь, Бена кормят не хуже».
Вождь, надо сказать, и бровью не повёл:
— Его накормят точно теми же блюдами, которые отведаешь ты.
«Договорились».
— Так что же тебя тревожит? Что-то не так?
«Да на этой Планете меня тревожит буквально всё… Весь этот мир, в котором всё — не так… — задумчиво ответила она, глядя в тарелку. И спохватилась: — Но зато в остальном всё просто замечательно. От прекрасной погоды, прекрасной террасы с прекрасными цветами, прекрасного ужина с прекрасный хозяином… — лёгкий кивок-поклон в его сторону, — и до совершенно очаровательного вида вокруг… Никаких слов не хватит, чтобы описать, как всё прекрасно», — мрачно закончила она.