— Но пострадала их гордость, — пояснил Гийт, и в низком голосе его звучало неприкрытое веселье. — Я ни в коем случае не осуждаю вас за это. Да и происходило всё не на моей территории. Впрочем, вы и на нашей земле неплохо отметились.
— Мы вообще-то стараемся уклоняться от контактов с людьми. Там, у ручья, вы устроили нам ловушку. Глупо было бы рассчитывать, что мы сдадимся без боя.
— Мы на это и не рассчитывали. И встретили вас достойным образом, не находите?
— Пожалуй.
— Я хочу сразу извиниться… — Гийт помялся, но продолжил решительно: — …извиниться за действия моих людей, нанёсших некоторый ущерб вашей жене, да и вам, Бен. Понимаете, — добавил он, видя, как напружинился Бен, — там ведь была драка. Просто безобразная свалка. Несколько крепких мужчин не могли справиться с девчонкой. Ясно, что они взъярились и… Это их, конечно, не оправдывает, и я их справедливо наказал… Короче, ей крепко досталось — прежде, чем я успел вмешаться.
— Насколько… крепко? — сквозь сцепленные зубы процедил Бен.
— О, ну, несколько синяков, ссадин и царапин плюс заряд парализатора. Ничего опасного. Сейчас, как я уже сказал, с ней всё в порядке. Она даже провела один день на солнце. Интересно, это как-то связано с вашей мутацией?
— С мутацией? — колюче глянул Бен. — А что вам об этом известно, Вождь?
— Только то, что я наблюдал сам, и то, что узнал от вашей жены, — Гийт не спеша прошёлся по тесному помещению туда-сюда, как по учебной аудитории, и заговорил размеренно, как лектор: — Вы мутанты — а кто из нас не мутант? — и ваша мутация прогрессирует на глазах. За вами охотится Контроль, который предположительно не знает о вашей мутации, но которому до зарезу необходимы клетки с высоким уровнем чистоты ген-индекса… Правда, — он остановился взглянуть на Бена, — я полагал, что белое с золотом — не настолько редкое сочетание, чтобы настойчиво гоняться за одной из представительниц этого класса, предпочитающей, к тому же, вольный образ жизни. Вы чем-то ещё провинились? Знаете, я бы не удивился, окажись это так.
— Вряд ли это важно для вас.
— Справедливо, — пожав плечами, согласился Вождь.
— Долго вы ещё собираетесь держать нас порознь? Я хочу видеть её. Она, думаю, тоже…
— Дорогой мой гость, да я и на час не пытался бы вас разлучить, если бы не опасался, что, находясь вместе, вы шутя справитесь с моими сторожами и тут же покинете нас.
— Мой дорогой гостеприимный хозяин, вы не только хлебосольны, но и наблюдательны. Не подсказывает ли вам ваша наблюдательность, что наше взаимопритяжение прямо пропорционально времени и расстоянию, разделяющему нас?
— Но когда вы вместе, вы уже не просто мужчина и женщина, но что-то третье!
— Вы же не сможете удерживать нас врозь бесконечно.
— Возможно, мне и не придётся делать это столь долго. Однако вместе вы опасны.
— Что вы, отнюдь! Мы опасны для окружающих просто потому, то нас ищет Контроль. …А впрочем, возможно, мы и опасны — но когда мы врозь. Я, знаете ли, определённо становлюсь очень опасным оттого, что у меня отняли мою жену. Вы что — надеетесь выдать её замуж ещё раз?
— Да нет, гость мой, — Гийт усмехнулся, поднял ладони. — Я уже понял, что вся затея с вашим пленением — большая глупость и досадная ошибка. Но чтобы это понять, мне пришось взять вас в плен.
— Хорошо бы, Контроль пришёл к такому же выводу, да пораньше… — проворчал Бен, садясь на свою лежанку. — Отчего бы вам не присесть, Гийт?
— Оттого, что некуда, но всё равно спасибо, — усмехнулся Гийт. — Боюсь, ваша надежда напрасна: я-то никаким образом не могу банально использовать мою гостью-пленницу во благо для Горного племени, тогда как Контроль извлечёт из неё все до последней клетки. Триста тысяч в среднем, не так ли? Это только яйцеклеток. Всё остальное сгодится для клонирования, что тоже неплохо, хотя и несколько однообразно — представляете, почти всё женское население будет приблизительно на одно лицо, правда, только первое поколение…
По мере развития темы Бен всё больше впадал в тихую ярость. Гийт, наконец, почувствовал это, как раз в момент, когда ярость эта перестала быть тихой, и насторожённо умолк.
— Для «дикаря» вы подозрительно хорошо осведомлены о достижениях Контроля, — хрипло прошипел Бен. Гийт не стал возражать — он действительно много знал — но счёл нужным объясниться:
— Простите, Бен. Я перечислил всё это исключительно затем, чтобы подчеркнуть, насколько безопаснее для вас было бы поселиться здесь, с нами. Мы не такие уж дикари, поверьте, и не так беззащитны, как может показаться. Контроль не любит с нами связываться потому хотя бы, что нас трудно выковырять из породы, — Гийт этим фактом явно гордился.
Бен с кривой усмешкой покрутил головой:
— На этот раз вам не повезёт. Когда — не если, Вождь, а — когда Контроль возьмётся всерьёз, от вас только клочья полетят. Мы с Миль и целы-то до сих пор лишь потому, что постоянно движемся, а Планета достаточно просторна даже для Контроля. Конечно, если бы никто о нас ничего не знал, тогда, может быть… но нам пора уже сейчас или было пора ещё вчера: о нас знает всё ваше племя и Лесное — тоже. У них-то нет причин таить информацию о мужчине и девушке, захваченных Горным племенем. А вы мне только что в подробностях расписали, что ждёт мою жену, достанься она им… живой или мёртвой…
— Кстати, как давно вы оставили Город?
— Э… не могу сказать точно вот так сразу… не год… и не два… Ближе к трём, пожалуй.
— Ну, тогда вы не знаете последних новостей из Города? — оживился Гийт. И широко улыбнулся: — А в Городе нынче неспокойно. Неприятности с горожанами у Контроля, господин мой гость. Возможно, Контролю ещё некоторое время будет просто не до вас.
— О, мой добрый Вождь, — Бен хмыкнул: — так вы полагаете, нас сбросят со счетов? Ка-а-кая наивность… Неприятности с населением в Городе не в первый и не в последний раз. Когда начались волнения? Ведь не вчера?
— Нет, не вчера. Около трёх лет назад.
— Ну, во-от… в течение этих трёх лет нас ни на день не прекращали искать и преследовать. А теперь конфликт, вероятно, уже стабилен, к нему привыкли, он даже надоел всем, от него устали обе — или все — стороны. Можно предположить, что либо он вошёл в стадию разрешения, либо вот-вот войдёт. И было бы совсем недурно поймать нас именно сейчас. Для укрепления позиций правящей группы.
Оба помолчали, каждый о своём. Гийт рассеянно спросил:
— Как ваши раны? Не беспокоят?
— Спасибо, нет. Ваши лекари отлично знают своё дело. Как и все прочие ваши люди.
— Да, пожалуй, — согласился Горный Вождь. — У вашей жены серьёзные нарушения здоровья, Бен. Надеюсь, это не конфликт у ручья так повредил ей?
— Не-ет, Вождь. Это последствия другого конфликта. Моей бедной девочке не повезло в этом мире с самого её в нём появления… и продолжает — не вез-ти… — Бен сгорбился, упёршись лбом в ладони; но, скрыв лицо, он не мог скрыть от Горного Вождя своей тоски и беспокойства, напрочь к тому же забыв о блокировке… Сколько дней, проведённых в принудительном сне, потеряно… превратились ли уже сплетни или прямые доносы в донесения разведчиков… Сужаются ли круги поисков, становясь перекрестьями прицелов на фигурке его жены… От неясности положения тревога и слепое стремление спрятать, стиснуть, прикрыть собой жену от неведомой угрозы нарастали лавиной, грозя взорвать всю округу… Пока на напряжённое плечо не легла ладонь Гийта, и низкий голос его не произнёс сочувственно:
— Тише, друг мой. Не то она и сквозь сон услышит вас. Умерьте вашу боль, как подобает мужчине.
И Бена не покоробил укор Гийта — потому что увидел Гийт всю глубину верности и ответственности, счастья и горя этой пары, и не посмел встать между ними и их судьбой. И отдал приказ людям, блокировавшим Бена. А следом — тем, кто блокировал Миль. И не пожалел о решении…
Миль не могла проснуться — дурман ещё действовал, но сон ведь и прежде не был преградой для единения, не стал и теперь: две части целого рванулись навстречу и слились друг с другом, образовав то, чем были и прежде — двуединое сознание. А слившись, успокоились и, как сиянием, заполнили всё ближайшее ментопространство нежностью и умиротворением, спокойной радостью бытия и любовью, как солнце заполняет своим излучением всё вокруг себя…