Миль, благополучно проспав завтрак, вышла из своей комнаты только к обеду, зевая, босая и в халатике, на ходу расчёсывая волосы. И немедленно потребовала объяснений:
«Так, всем доброе утро и всё такое, подобрали челюсти и быстренько объяснили мне, почему это я вырубилась прямо посреди Карнавала и спала «оттуда — и до обеда».
А потом добавила лично для Бена: «А ещё я хочу задать пару вопросов тебе, муж мой».
Мужчины с заметным усилием попытались выполнить инструкции и оторваться от зрелища. Они и правда впервые видели, как Миль причёсывается. Тем более — Гребнем, а это было действительно зрелище: получив команду «причесать», он практически сам порхал над потоком волос, которые почти сами собой послушно разделялись и свивались, в данном случае, в простую косу… Ну, в самое её начало. А дальше Миль, поняв, что нельзя так сразу неподготовленных зрителей шокировать, воткнула Гребень в основание косы, и доплела её сама. Тогда оба «брата» вернулись в адекват и стали доступны для беседы.
Неловко побрякав ложечкой в стакане, Джей оставил прибор в покое и начал:
— Мы думаем, что это не Лаура. Бен прав — никто ведь не знает, что обычная доза взрослого человека для тебя смертельна. Скорее всего, кто-то решил подпоить симпатичную девушку, чтобы она раскрепостилась и показала пару мелких фокусов. Карнавал ведь…
«Или же кто-то очень хотел, чтобы нам так показалось…»
Миль представила, каких «фокусов» ожидали горожане от своих вечно неприступных красоток. Воображалось что-то вроде стриптиза… на открытом воздухе? Хм. Ну, замёрзнуть-то ей бы явно не дали.
«Жестокое у них чувство юмора. Ладно, как версия — принимается. Какие ещё варианты?»
Парни слегка расслабились. Бен, почувствовав голод Миль, начал ставить перед ней тарелки с едой, которые с похвальной скоростью пустели. Рот у неё был занят, но, благодаря менто, болтать это ей не мешало.
— Рольд — помнишь его? — полагает, что это похитители. И у него есть основания так полагать.
«А это реально?»
— Скажем так — не исключено. Уж больно шустро смылся тот официантик… Если это была только шутка, чего он так испугался?
" Что приводит опять к версии причастности либо Лауры с компанией, либо похитителей. И уж лучше бы это была шутка.»
— Да уж конечно, лучше… Но вот тут мы подходим к необходимости прислушаться к мнению одного милого старичка…
«Фламмина?» — улыбнулась, наконец, Миль.
Джей мрачно проворчал:
— Как он, однако, тебе в душу запал… Его, его.
Улыбка Миль угасла:
«Оставить Город?»
— А что — ты уже успела так его полюбить, что не хочешь уезжать? — поддел Бен.
«Не сказала бы. А есть куда уехать?»
— Ну-у, Миль, — «оскорбился» Бен. — Ты думаешь, что мне некуда привести молодую…
«Очень молодую», — вставил Джей и потёр нос, по которому Бен мысленно, но довольно чувствительно, «щёлкнул».
…— молодую жену? В Приморье у меня участок земли на самом берегу, а на участке — дом. Старый, правда, от родителей достался.
«От родителей? — заинтересовалась Миль. — Ты мне никогда о них не рассказывал».
«Ты мне о своих — тоже. Моих давно уже нет, погибли».
«Прости. Мои — тоже…» — растерянно ответила она, и «потянулась» к нему всем сердцем…
Оба молча смотрели друг на друга через стол, обнимая теплом и сочувствием, как мягким одеялом, и стол этому «объятию» помехой быть не мог…
В сторонке, не слыша их за блоком, маялся в одиночестве Джей. Усовестившись, Миль дотянулась теплом и до него. Был ли он этому рад, осталось неясным, но плечи у него сами собой расправились, а лицо разгладилось…
Следующий свой всплеск — жалость — Миль удалось вовремя прикрыть столь тщательно, что даже Бен его не почуял. Или удачно сделал вид.
«У нас ещё будет время об этом поговорить», — прервал он паузу и перешёл на звук, потому что Джей всё ещё предпочитал его: — Я уже собрал все нужные вещички. Лететь можем хоть сейчас.
«А…» — Миль не договорила: Джей встал и, проходя мимо, провёл ладонью по её косе:
— А я вас провожу и помашу на прощанье: мне утром опять на службу. Всё — каникулы закончились. Труба зовёт! Да, кстати… у моря, конечно, ещё тепло, но всё-таки ты бы переоделась… Халатик — это мило, но не дорожный вариант.
Он ушёл, а у Миль с Беном слов не нашлось. Собирались в молчании. В молчании же дошли до стоявшего на площадке «Призрака». Джей молча поцеловал Миль в розовевшую от пронизывающего ветра щёчку, обнял Бена — и отошёл, покинув взлётную зону, чтобы, как и обещал, помахать вслед.
20. …и пара ответов…
Крыша стремительно проваливалась вниз, фигурка Джея быстро пропала из виду… Но печаль его ещё долго невольно сопровождала улетавших и горьковато-мятный запах, который всегда сопровождал каждое его менто, словно всё ещё витал в салоне… Миль не могла ни прогнать его, ни расслабиться. Ни выставить блок — это было бы всё равно что захлопнуть дверь перед ним.
Наконец, не выдержав, попросила мужа:
«Пригласи его к нам на выходные. Пусть отвлечётся..
— А что — ты его всё ещё слышишь? — удивился он. — Я — уже давно нет.
Миль посмотрела на него укоризненно.
«Ты не слышишь его, потому что не хочешь. Он, кстати, тоже. А меня он просто не отпускает. Это, правда, не совсем плохо: зато он тренирует своё менто. Давай, позвони».
Звонок, и правда, отвлёк Джея, а последовавшее приглашение заметно подняло ему настроение. Запах мяты растаял, и Миль с облегчением смогла прервать связь.
— Что — полегчало? — Бен в полглаза посматривал на неё. — А о чём ты хотела спросить?
«Ах, да, точно… Во-первых, почему ты изменил слова клятвы во время Ритуала?»
Бен помолчал. Он молчал так долго, что Миль забеспокоилась.
— Я пошарил по архивам, как и обещал. Обобщил. И просчитал кое-что… Если верить сохранившимся легендам и бредням учёной братии, какое-то зерно в твоей версии о параллельных мирах есть…
«Это не моя версия! Я о ней читала!» — возмутилась Миль.
— Ну я же не спорю. Скажу больше — версий и у наших умников много. И большинство совершенно невразумительные. Но у меня перед ними всеми одно неоспоримое преимущество: у меня есть доказательство. Ты. И мне неважно, какая версия правильная. Самые предусмотрительные и, наверное, самые близкие к реальности умники, сходятся в одном — миры не очень хорошо относятся к вторжениям. Любая инвазия — это вмешательство в их нормальное течение событий, грозящее непредсказуемостью развития. Понятно?
«Я сюда не просилась. Да и чем я им помешала?»
— Судьбы миров — вещь неповоротливая и упрямая, но и уязвимая тоже. Один маленький толчок в нужный момент может изменить всё…
«Или ничего не может. В силу инертности махины, каковой является каждый мир — толчок погаснет, и всё пойдёт, как должно было».
— Особенно, если причину толчка устранить сразу… Так что сначала он попробует от тебя избавиться. А если не удастся устранить, он будет тебя… приспосабливать к себе, притирать… Чем больше времени пройдёт от момента твоего прибытия сюда, тем больше произойдёт всяких событий, они образуют связи, сцепляя тебя с окружающим. И чем сложнее, драматичнее события, тем более прочными станут твои связи с этим миром. Ты врастёшь сюда, всё меньше у мира будет причин выталкивать тебя… и всё меньше шансов будет у тебя вернуться обратно. Чего, если честно, мне очень бы не хотелось.
Миль подлезла под его руку и замурлыкала.
«По-моему, у меня уже появились кое-какие связи…»
— Правильно. Самые мощные связи — эмоциональные. Как дружественные, так и враждебные. А также случайные. А вот дальше мнения наших умников сильно расходятся. Одни считают, что обратного переноса не будет в силу врастания. И осознание своего положения, твой личный выбор — дополнительный удерживающий якорь. А другие считают, что родной мир нуждается в своей частичке и поначалу будет очень стараться перетянуть тебя назад. Особенно, если там остались прочные привязанности и незавершённая судьба, неосуществлённые связи, всякие долги…
«Стало быть — это опять катаклизмы и неприятности…»
— Со временем, как всегда, наступит некое равновесие, — утешил он. — У тебя даже появится возможность выбора.