Однако во всем виден порядок — окопы и переходы укреплены плетнем или досками, а дно устелено кругляком и горбылем.
Минуем минометную позицию — квадратную площадку с капониром. Тут установлена пара вполне даже современных минометов солидного калибра, сделанных по схеме 'мнимого треугольника'.
- 'Система Стокса' путиловского завода, сообщает сопровождающий нас офицер, видя мой заинтересованный взгляд.
— А какой калибр?
— Четыре дюйма!
Неплохо! Нечто среднее между полковым и батальонным минометом. И конструкция вполне прогрессивная.
Я в музее, в Питере, видел всякие чудесатые приспособления времен Первой Мировой — там такие экземпляры есть, что мама не горюй…
Продолжаем путь.
Время от времени слышны одиночные разрывы снарядов — это ведет беспокоящий огонь немецкая полевая артиллерия. Изредка прилетают гостинцы калибром покрупнее, подозреваю дюймов эдак около шести.
Пройдя через этот лабиринт, оказываемся у мощно укрепленного блиндажа — крыша в пять накатов, и более метра земли сверху. Это — ротный командный пункт.
По очереди заходим внутрь в узкое помещение с бревенчатыми стенами и низким потолком. У самого входа за ширмой расположился связист со своими телефонами. Он что-то старательно записывает, высунув кончик языка и прижимая трубку к уху плечом.
Посередине заваленный картами стол. Нас встречают два офицера — командир батальона капитан Патрикеев и адъютант подпоручик Роотс.
Короткий деловой разговор, обмен мнениями.
Офицеры нависают над картой немецких огневых точек, составленной финляндцами — слушают комментарии, задают вопросы.
А на меня напал какой-то ступор.
Стою… Молчу… Слушаю…
И понимаю, что ничего не понимаю. Просто не воспринимаю. Сознание почему-то отказывается фиксировать информацию.
Внутренне напрягаясь, заставляю себя вслушиваться. С большим трудом начинаю вникать — говорят о возможном немецком противодействии.
Чтобы как-то придти в себя, достаю из планшета карту и карандаш и начинаю перерисовывать линию боевого соприкосновения, огневые точки и тому подобное.
Мои опыты в военной картографии заканчиваются одновременно с прениями о достоинствах и недостатках наших и немецких позиций.
— Господа офицеры, извольте провести рекогносцировку самостоятельно. Через полчаса жду вас здесь же — для обсуждения плана атаки, — прекратил диспут капитан Берг, а мы по очереди стали выбираться на свет божий.
На позициях финляндцев было два наблюдательных пункта в первой линии окопов и еще один в третьей линии — у артиллеристов. Мы с Казимирским, вместе со штабс-капитаном Ильиным и Генрихом Литусом, естественно направились в передовую траншею.
Все траншеи как бы двухъярусные — по нижнему, ярусу глубиной больше человеческого роста можно спокойно передвигаться. С верхнего яруса, который представляет собой порог на полметра выше дна траншеи, солдаты ведут огонь в случае отражения вражеской атаки.
Наблюдательный пункт — это выступающая вперед сдвоенная ячейка, с таким же высоким порогом и укрепленными стенками. Здесь установлено две стереотрубы, у которых непрерывно торчат наблюдатели.
Пока наши командиры заняли места у окуляров, мы с Генрихом немного поговорили, в полголоса, дабы не привлекать внимания начальства:
— Ну что, Саша? Завтра — в атаку?
— Смело, мы в бой пойдем! — пропел я.
— Что?
— Это песня такая. Слышал когда-то, вот строчка и вспомнилась.
— Как ты думаешь, чем все обернется?
— Если все пойдет, как задумано — это будет перелом в войне. Этот театр для Германии хоть и второстепенный, но значимый. Поражение здесь приведет к поражению во Франции.
— Это в глобальном масштабе. А для нас?
— Для нас, Генрих, все окончиться хорошо, если не будем пороть горячку.
— В каком смысле?
— В таком! Задачу надо выполнить хладнокровно — с минимальными потерями и для этого приложить все наше умение и сообразительность.
— Ты, Саша, слишком рассудителен!
— А ты, Генрих, слишком романтичен!
— А вы, господа офицеры, будьте любезны к перископам! — Вмешался в наш разговор штабс-капитан Ильин.
Казимирский молча, прикурил очередную папиросу, насмешливо поглядывая на нас с Литусом. Видно было, что наш разговор его позабавил, но от комментариев он воздержался.
Вздохнув, я взобрался на порог и прильнул к окулярам:
Сразу у наших окопов местность слегка понижалась, так что на выходе образовалось подобие 'мертвого пространства', где огонь стрелкового оружия нам не опасен. Для нас это было как раз 'живое' пространство — шагов в 50 ширины, а дальше бугорок и чистое, изрытое воронками поле, по которому надо пройти еще 200 шагов до передовой немецкой траншеи.