Как сейчас вижу: приближается он к нам по коридору (а коридор у нас такой, что на велосипеде проехать можно) с открытым дневником в руке. На его странице зияла варварски протертая дырка, а над ней аккуратно выведенная цифра «5».
— Это, конечно, сделала не ты? — спросил Таню отец.
— Не я,— пролепетала девочка.
— Правильно — другого ответа я не ожидал.
Я со страхом смотрела на мужа — теперь его не остановить ничем. Он взялся за ремень и решительным жестом позвал дочь на кухню. Она была уверена, что бить ее не станут (по крайней мере, никто еще не задавал ей порки!), и отправилась туда, пожимая плечами, с ухмылочкой.
Я не вынесла ее крика, бросилась на помощь, но Павел, не церемонясь, вытолкнул меня из кухни. После извинялся: «Я вынужден был проучить ее, вы-нуж-ден!»
Где-то я Прочитала, как однажды к известному педагогу пришла молодая женщина и сказала, что ее ребенку исполнился год. Она просила совета: когда можно будет начать воспитывать его? Педагог ответил: «Вы опоздали на год».
В педагогике рецептов нет... Кажется, всю свою жизнь только тем и занимаешься, что воспитываешь своих детей, учишь добру, справедливости, честности.
Есть люди, которые считают, что характер человека формируется с детства и изменить его потом уже нельзя, он лишь укрепляется, затвердевает и становится как бы своего рода судьбой.
Но разве можно согласиться с этим? Ведь это же означает предопределенность наших поступков!
Вечером, когда все уже спали, я подсела к Тане на ее постель:
— Вот видишь, до чего ты довела папу!
Девочка молчала.
— Ты не хочешь разговаривать со мной?
— О папе не хочу разговаривать. А еще интеллигент! Дерется с ребенком...
— Но если этот ребенок неуправляем?
— Я хочу спать! — Таня резко повернулась к стене. — Спать хочу.
С тех пор я ни разу не видела, чтобы Таня улыбнулась отцу. При нем она могла растянуть губы и так молча сидеть с идиотской улыбкой, хорошо зная, что мучит этим только меня. Павла не прошибешь. Он только раз отозвался на бойкот дочери: «Посмотрим, как ты себя поведешь, когда твои дети будут плохо учиться и обманывать тебя!»
Глава шестая
Дети преподносили нам сюрприз за сюрпризом.
После школы Гена вдруг зая&ил, что ни в какой институт, как того я хотела, он поступать не собирается, поработает где-нибудь, лучше всего на заводе —там' всегда учеников берут, а вернется из армии — пойдет в милицию:
— Буду милиционером. Я давно обдумал, и переубеждать меня не надо, это мое призвание. Хочу как дедушка... Мама, это дело чести нашей семьи, кто должен пойти по следам твоего отца, а моего дедушки, если не я? Ты уж прости меня, но я не отступлю.
— Гена, сынок, неужели мы с папой не в состоянии дать тебе высшее образование?
— Образование я получу, не беспокойся. А начну с рядового милиционера.
— А папа? — Я умоляюще посмотрела на мужа.— Папа как думает?
Они — отец и сын — переглянулись. Этого было достаточно, чтобы понять: Павел знал все.
«И ты, Брут?»
— Зря ты разволновалась, Геля, парень знает, чего хочет, зачем же ему мешать? Все правильно!
— Неправильно! — воскликнула Таня. — Зачем Генке милиция? Там в любую минуту подстрелить могут. Или ножом... Надо выбрать такое местечко, чтобы в потолок поплевывать, а не трястись от страха. Надо наслаждаться жизнью, пока наши заморские «друзья» не ахнули водородную бомбочку.
— Таня, что ты мелешь! — прикрикнула я.
В это время в комнату вошла Соня: у нее были ключи от нашей квартиры, остались с тех пор, когда она привозила к нам маленького Яшу,— моя мама была для него «детсадиком на дому».
Я обрадовалась Соне: вот кто поймет меня и поддержит. Но не тут-то было,— узнав о Генином решении, она сказала:
— Молодец, лучшего не скажешь — мо-ло-дец!
— Спасибо, удружила, видеть тебя не хочу!
— Я тебя тоже! — Соня взяла из Таниных рук вазу, поставила гвоздики — для меня принесла! — Там я цыплят табака купила, полуфабрикат, пять порций, сейчас «доведем», вкусная штука! Пир устроим. Танюша, пошли на кухню, беру тебя в помощницы!
Таня с готовностью выпорхнула из комнаты. Я с обидой отметила: Таня делает все беспрекословно, что велит ей Соня, вот уже побежала на кухню, а мне надо приложить немалые усилия, чтобы заставить ее что-то сделать. Почему так получается?
Я демонстративно поднялась и в чем была направилась к выходу из квартиры. Никто не нашел нужным хотя бы из приличия удержать меня. Значит, мое мнение, мое желание никого не интересует? Им я не нужна?