Франц еще пуще затрясся. Смех был настолько неуместен в данной ситуации, что даже Гитлер, придвинувшись плотнее к стене, он по-прежнему сидел на полу, вытянул голову из шинели, словно вылупившийся детеныш динозавра из разбитого яйца, молча и любопытно уставился правым глазом на Ольбрихта.
Степан и Миша застыли, не понимая веселости немца.
Хохот прекратился так же неожиданно, как и начался. Франц, сжав челюсти, выдавил холодно: — Посмеялись, достаточно, — а Клаусу послал негодующую мыслеформу — Ты нанюхался веселящего газа, пришелец?
— Да нет, смеюсь над тобой. Накаркал танки Раттенхуберу, вот и расхлебывай теперь позицию.
— Что застыли? — еще громче рыкнул Франц. — Степан, бегом к «Пантере». Шлинке, отразите атаки нацистов, если полезут. Летчиков к самолетам, готовность номер один. По моей команде взлетаем. Клебер… — Франц обнял Михаила, посмотрел в глаза. — …Миша, — задрожали губы от волнения. Немец впервые назвал белоруса по имени, — на тебя вся ответственность по охране Гитлера. Помни. Фюрер должен быть живым. В этом наше спасение. Охраняй здесь. По зеленой ракете — бегом к самолету. И еще… помоги Вере, Златовласке в случае… В общем, если меня не станет…Обещаешь?
— Обещаю…
— Господин полковник! — оборвал Ольбрихта Новосельцев. — Американцы движутся на Бастонь. Вот-вот будут здесь. Время!
Франц развернулся к комбату, пронзил жестким взглядом.
— Полковник! — вновь обратился Новосельцев. — Не теряйте времени. Принимайте бой!
— Да. Вы правы, — согласился Франц и, смахнув с висков скатывающиеся капельки пота, выдохнул с надрывом: — К бою! — и устремился на выход за Степаном…
К стартовому домику, лязгая гусеницами, уже неслась «Пантера». Из открытого люка торчала чубастая голова Криволапова.
— Вот, шельмец! Как на него обижаться? — подумал Франц о Степане.
— Битте! Битте, господин полковник! — крикнул Степан, остановившись возле Ольбрихта.
— Хорошо, Степан! Ты отличный сержант, — ответил Франц, улыбнувшись краешками губ. Мгновение — и он уже в командирской башенке. — Давай на возвышенность к зеленке, что за летным полем. Хотя, отставить!
Франц понял, что не успеет. Шум боя, стремительно приближался к аэродрому. Коноплев не удержал американские танки, которые рвались к Бастони. Дорога проходила недалеко от ВПП.
— Надо было взлетать! — заскрежетал Клаус. — Ты зачем долго возился на стартовом пункте, делал разборки с русскими из-за гребаного фюрера? Наци получил по физиономии и правильно. Ты потерял время, олух!
Франц скривился от боли в ушах. Хрип попаданца царапал барабанные перепонки, словно лапки жука, попавшего в ухо.
— Не лезь, Клаус! — огрызнулся он. — Тебе не видно в башке, что творится в реалии. Мне надо было прекратить избиение Гитлера. Он нам нужен живым.
— Тогда запускай ракету, что ты ждешь? Успеем взлететь до подхода «шерманов».
— Поздно. Ветер восточный. Самолеты не успеют вырулить на ВПП и взлететь. Лучше дай сосредоточиться. Это мой последний бой. Твой остался в Афганистане.
— Хорошо, не буду мешать, действуй по обстановке. Но помни, я вернусь в свой мир, когда ты впадешь в кому на операционном столе. Если ты погибнешь, то погибну и я. Желаю небольшой раны и главное — попасть на операционный стол. Я помолюсь за тебя. Конец связи.
— Господин полковник, жду команды! — подал хладнокровно голос Степан, всматриваясь в панораму. — Вижу справа танки.
Франц и сам заметил две зажигалки «Ронсон», выползавшие на дорогу еле заметными мишенями. — Степан, слева караульное помещение. Видишь? Дистанция 500 на 11 вечера.
— Вижу.
— Полный газ!
Взревел «Майбах». «Пантера», раскачиваясь, взрыхляя замерзший грунт, понеслась вдоль взлетной полосы к сгоревшему зданию. Около развалин Франц развернул грозное орудие на дорогу. «Шерманы» остановились на обочине, две высокие башни хорошо просматривались через перископ. «Пантеру» американцы не видели.
— Что, пиндосы, пора свернуть вам головы, — подумал, Франц.
Неожиданно рядом — два взрыва. Осколки фугаса, замерзшего грунта забарабанили по броне. Через несколько секунд, что-то тяжелое долбануло по башне и с воем отскочило. Франца тряхануло основательно, на мгновение оглушило.
— Черт, кто стреляет? — напрягся возмущенный мозг.
— Господин полковник! — вскрикнул радист-пулеметчик. Не вижу цели. Глаза ослепило.
Франц встряхнул головой, похлопал себя по щекам, прохрипел: — Криволапов! Назад в укрытие.
«Пантера» послушно отступила и спряталась в развалинах караулки.
Немец припал к смотровым приборам. Из укрытия, через перископ наблюдения, он заметил средние танки «своих». Pz-IV, ломая небольшие сосны, подминая кустарники, обходили аэродром слева.
Вот незадача! Откуда принесла их нечистая, выругался Франц. «В городе нет бронетанковых подразделений»!
— Ваттер! — Франц вызвал радиста. — Срочно выходи на переговорную частоту. Узнай, что за подразделение. Откуда танки? Соедини меня с командиром.
Весь экипаж застыл в ожидании. Минута в чреве железного монстра показалась вечностью. Все понимали, что разделаться с американцами и спугнуть «своих» не получится. Сгорят в бою.
— Господин полковник, господин полковник, — заверещал взволнованный радист, но сглотнув слюну, замолчал.
— Спокойнее, Курт, не паникуй. Говори.
— С вами хочет говорить штандартенфюрер СС Пайпер. Он на связи.
— Спасибо, Курт! Не дрейфь.
Франц прижал ларинги плотнее, услышав голос эсэсовца, бросился в словесный бой. Он поступал так всегда, когда надо было сломить морально оппонента.
— Пайпер! Черт тебя раздери! Что за шутки? Что ты себе позволяешь? Почему твои «шютце» открыли огонь по моей машине? Вообще, как ты здесь оказался? Твоя группа должна идти на помощь генералу Вейдлингу, под Антверпен.
— Полковник Ольбрихт? Вы еще живы, полковник? Вы в западне, полковник. У меня много причин быть недовольным вами и вызвать на дуэль. Вот появился случай. Мне приказано арестовать вас за государственную измену и покушение на фюрера.
— Пайпер, вы глупец и несете чепуху! Я не спрашиваю, кто отдавал вам приказ. Это ошибка. Фюрер со своими адъютантами и телохранителями в безопасности на СКП. Самолет готов к вылету. Мне удалось расправиться с американским десантом. Но подошло подкрепление. Разве вы не видите на автостраде американские «горящие котлы»? Так вы к тому же еще и слепец. Штандартенфюрер, я приказываю вам…
Франц не успел договорить, как в наушниках пошел треск. «Шерманы» дали залп, завидев немецкие танки.
— Ольбрихт, Ольбрихт, — вдруг прорвался голос Пайпера. — Нас атаковали. Я вступаю в бой. Больше не встречайтесь на моем пути. Мое французское воспитание не остановит меня намылить вам шею.
— Не обижайся, дружище Пайпер, — улыбнулся Франц. — Вы должны меня благодарить, а не укорять. Я спас вас от Нюрнбергской виселицы, от обвинения в расправе под Мальмеди.
— Я не пониманию вас, Ольбрихт. Я не люблю разгадывать ребусы. Я танкист.
— Вот и вставьте пиндосам свечку в одно место, покажите, на что вы способны, — засмеялся Франц, вспомнив новое жаргонное словечко, перенятое от Клауса. — Вперед, вперед, штурмбанфюрер! Я вам приказываю опрокинуть американцев и дать фюреру спокойно взлететь. Вам светят брильянты на дубовые листья…
Франц ликовал. Он выходил живым и невредимым из игры. Он видел, что танки Пайпера расползаются по краю леса и идут в атаку к автостраде. Бой разгорался.
Пайпер разделается с «Шерманами» быстро, подумал он, надо ловить момент и взлетать. Франц вскинул руку, нажал на спусковой крючок. Сигнальная ракета взметнулась с протяжным шипением. Достигнув апогея, рассыпалась зелеными гроздьями над аэродромом.
— Криволапов, поворачивай назад к самолетам. Летим в Россию…
Шлинке стоял недалеко от бронетранспортера, заложив руки за спину, нетерпеливо поглядывал в сторону, показавшейся «Пантеры». Лицо бордовое от возмущения, глаза навыкате, играли желваки. Когда танк приблизился, поднял руки крестом и резко опустил вниз, останавливая.