— Ну где она? Говорила минуту… Что за женщина?.. А-а! — с досадой махнул рукой генерал и удалился в спальню.
Кей залетела в комнату, словно весенняя бабочка: свежая, веселая, прозрачная. Узнаваема каждая линия, каждый изгиб. Она выглядела притягательной и загадочной, но… с глупой улыбкой.
— Айк, я готова. Я тебе нравлюсь в пеньюаре? — девушка остановилась возле деревянной кровати размерами с маленькую танцплощадку.
Айк курил в постели, лежа высоко на подушке. Лицо сосредоточенное. Глазом не повел на любовницу.
— Обиделся. Не дождался меня.
— Нет. Все нормально.
— Я вижу, что обиделся, — прозрачный халатик, тончайшая рубашка скользят по стройным ногам. Девушка, как ласка, юркнула под одеяло. Прижалась.
— Айк!
— Слушаю тебя, дорогая.
— Айк, я согласна.
— Что значит ты согласна? — генерал сделал затяжку и выпустил дым колечком.
Кей положила руку на его выпуклую грудь, пробежалась коготками.
— Я согласна стать твоей женой. Мы можем по-же-нить-ся.
Глаза генерала вспыхнули, не разгоревшись, погасли.
— Подожди, — он приподнялся, с ожесточением придавил в пепельнице окурок. Задержал взгляд на будильнике. Стрелка упорно подходила к часу ночи. Перевернулся к Кей. — Я не хочу причинять тебе боль. Но ты знаешь, что я думаю по этому вопросу. Ты знаешь мой ответ, Кей. У меня есть Мейми. У меня есть Джон. У нас был Алекс. Ему исполнилось бы в этом году 27 лет. Он почти твой ровесник. Я люблю тебя, Кей. Страстно люблю. Но я люблю и их. Я не могу переступить через семью…
— Я тебя расстроила вопросом? Извини, Айк. Сегодня не мой день. Я подумала…
— Не в этом дело. Мы должны были когда-нибудь поговорить на эту тему. Мне нельзя по-другому. Я пытался. Но по-другому не выходит. Я только заикнулся в генштабе, как меня забросали тухлыми яйцами. Генерал Маршалл сурово дал понять, что в случае процесса он натравит на меня всех военных собак, но не позволит совершиться разводу. Я главнокомандующий экспедиционными силами в Европе. И это что-то значит! На мне лежит ответственность за судьбы сотен тысяч людей. Идет война. Пойми это! Сенат и президент сочтут мой развод крайне неуместным в этой ситуации.
Ультрамариновые глаза Кей стали наполняться слезами. Она всхлипнула.
— Ты это произнес, как по шпаргалке. Значит, думал о нас. На том спасибо. Я понимаю, Айк, — слезы скатывались на подушку. — У тебя жена, сын, американские солдаты. Ты всем нужен. За всех в ответе. А кто я? Твой личный секретарь. Я за кого в ответе? Только за себя и свою любовь. Я одна, Айк, совсем одна. Был Томас, но его не стало. Я не обижаюсь, Айк. Прости и ты меня. Просто я подумала… — у Кей задрожали губы. Она готова была разреветься, но сдержалась. — В общем, я хотела родить тебе много красивых детей. Это помогло бы легче переносить боль об утраченном Алексе.
— Кей, не говори лишнего! — сорвался генерал. — Не трогай Алекса. Хорошо? Мне и так кажется, что это я повинен в его болезни и смерти. Не береди мою рану. Давай не будем больше касаться этой темы. Главное, ты не плачь.
— Уже не плачу.
— Умница, — Айк убрал с ее глаз застывшие слезинки.
Девушка благодарно прижалась к руке, пахнущей все тем же дорогими табаком — она так и не запомнила его названия.
— Поверь, дорогая, — Айк обнял Кей. — Я страдаю не меньше тебя, что не могу быть всегда с тобой. Но так надо. Такова жизнь главнокомандующего. Я не принадлежу себе. Я принадлежу Штатам. Это не бравада, Кей. Это мои реалии, — в голосе слышалась тревога.
— Хорошо! Как скажете, господин генерал армии. Тема закрыта.
Айк скривился.
— Еще по стойке смирно стань! Не ерничай. Мы знакомы более двух лет.
— У тебя неприятности, Айк?
— Почему ты это спрашиваешь?
— Чувствую по голосу, по настроению.
— Не знаю. Предчувствие плохое. Сегодня заходил генерал Стронг с докладом. Просмотрели все наши позиции. Готовим наступление. А предчувствие плохое.
— Айк, ты доверяешь Стронгу?
— Почему ты поставила так вопрос? — Эйзенхауэр насторожился, приподнялся с подушки.
— Почему?.. Да потому что он напыщенный гусь. Его машинистки так называют.
— Его не надо любить. Он требовательный и знающий дело генерал. У тебя с ним произошел конфликт?
— Нет, нормально. Просто спросила, — Кей на секунду отвернулась, сглотнула обидный комок, подкативший к горлу. В ирландской свободолюбивой душе кипели обида на Айка и гнев на упыря Стронга. Но она сумела подавить вырывавшиеся эмоции. Идет война. Надо держаться. — Что-то душно. Открой, пожалуйста, балкон.