— Но кто, же мне подрезал канат? — Гитлер вновь вернулся к мучащей его, пророческой, как ему показалось, теме. — Он же был почти у цели и с ним его соратник по партии, его заместитель Мартин.
….Сталин? Рузвельт? Черчилль?…. Они…? Но они и так каждый день отрезают от него по кусочку, ждут, когда он изойдет кровью. Нет. С ними он лицом к лицу. Кто-то из своих? Если свои, то кто? От кого ждать взмаха клинка? Гиммлер? Кальтенбруннер? Абсурд! Эти по локоть в крови. Со мной пойдут до конца. Может «Абвер», Канарис? Но он их разогнал еще в феврале, переподчинил СС. Тогда кто?… Вермахт…? Вермахт…, - Гитлер задумался.
В этот момент резко и неожиданно зазвонил телефон дежурного адъютанта. Он вздрогнул.
— Экселенц, с вами в третий раз пытается связаться фельдмаршал Буш. Он безотлагательно просит его с вами соединить.
— Кто? Буш? — оторвался от мыслительной деятельности нацистский вождь, недовольно подняв телефонную трубку, наклонившись над столом. — Что ему надо? Он же получил 5 танковую дивизию из Серной Украины. Притом целый батальон «Тигров». Он мне мешает. Скажите, что он мне мешает.
— Слушаюсь, мой фюрер.
— Впрочем, подождите Фриц, соедините меня с ним, иначе он плохо позавтракает и у него будет несварение желудка. Это плохо скажется на принятии им решений.
— Мой фюрер! — через телефонный треск, с надрывом, тревожно ворвался в трубку Гитлера голос главнокомандующего группы армий «Центр» — Положение на всех направлениях фронта резко ухудшилось. Витебск и Могилев оставлены. Генерал Гольвитцер не вышел из окружения, сдался в плен. С севера и с юга, прорвав нашу оборону, танки русских пошли на Минск. В ваших руках, только в ваших руках находятся жизни многих тысяч солдат и офицеров. Они могут еще доблестно послужить своему Отечеству и вам, мой фюрер. Прошу разрешения на отвод войск за реку Березина. Иначе…
— Нет! Нет! И нет! — Адольф Гитлер оборвал доклад фельдмаршала Буша и вскочил со своего кресла. Его посеревшее лицо выражало крайнее неудовольствие. Он моментально закипел. Его перебили от важной государственной деятельности, причем с плохими известиями. Левая рука нацистского вождя от возмущения стала сильнее дергаться и пальцами ударялась о стол. — Отводить войска запрещаю. Держать фронт. Держаться до последнего солдата. Каждый город неприступная крепость для русских…
— Мой фюрер!..
— Каждая река — непроходимая водная преграда. Бросить все резервы, остановить русских на Березине. Вот где должна быть граница с Советами…
— Мой фюрер! Бобруйск не удержать. 20-я танковая резервная дивизия понесла большие потери. 9-армия генерала Йордана с боями пытается выйти из окружения. С севера по междуречью между Днепром и Двиной и с юга со стороны южнее Слуцка на рассвете прорвав нашу оборону, танковые колонны русских пошли на Минск. Положение катастрофическое. — Вновь с трудом вставил фразу доклада о боевой обстановке на утро 5 июля главнокомандующий.
— Это малодушие фельдмаршал, — стоял на своем Гитлер. — Вам передана 5 танковая дивизии с батальоном «Тигров» из Северной Украины. Используйте каждый танк как опорный пункт. Проявляйте решительность и упорство. Упорство и настойчивость. Настойчивость и ответственность, и еще раз решительность — вот составляющие успеха. Моя вера в солдат Вермахта непоколебима…
— Мой фюрер, — умоляюще, с надломом в голосе, продолжил докладывать Буш, — упущено время. Этого явно недостаточно. В дивизии всего 159 танков, из них несколько десятков Тигров и Пантер. Они достойно встретят русские танки перед Минском. Но, перевес русских сил огромный, авиации и артиллерии в разы. Мне нечем остановить эту лавину. Я предупреждал штаб ОКВ о возможном ином развитии летнего наступления русских. Мной была передана информация о тщательно скрываемой подготовке русских армий. Но…
— Вам не уйти от ответственности, фельдмаршал, — невротически дернулся Рейхсканцлер. — Вы паникер! Вы за полгода позиционной войны разучились воевать. Разучились мыслить. Вы потеряли интуицию. Вы ослепли, до такой степени, что оставили войска и ушли в июне в отпуск, вместо того чтобы заниматься укреплением оборонительных рубежей и вести тщательную разведку. Ваши переданные предположения были пустозвоном. Документально они не были подкреплены. Вы думаете, я не помню, о чем идет речь? Ошибаетесь фельдмаршал. Память у меня исключительная. — Гитлер закатил глаза. — Мне все было доложено о проведенном рейде доблестных разведчиков, во главе с «Арийцем». Но вы, вы в итоговом докладе, переданном Кейтелю, сделали обратные выводы. Вы прозевали эту грозу фельдмаршал!…. Кстати, этот смелый юноша, гауптман Ольбрихт, где он сейчас…? Не знаете? Вы ничего не знаете! Вы не владеете обстановкой фельдмаршал! Мне жаль вас.
— Мой фюрер…
— Вы и только вы! — жестким, характерным только ему, тембром исступленно прохрипел Гитлер, — виноваты в этой катастрофе! Вы оказались более бездарны, чем я думал о вас… Вы…Вы… — У Гитлера сильно задрожала левая нога, перекосился рот, потекла слюна, глаза сузились, лицо исказилось и побагровело. Растрепанные волосы сползли на левый глаз. Он не мог стоять, его шатало из стороны в сторону. Он терял не только самообладание, но и силы. — Вы ответите за все Буш, за все… Я найду вам настоящую замену…,- Адольф Гитлер изнеможенно, словно выжатый лимон, упал в имперское кресло и дрожащей рукой нажал кнопку вызова адъютанта…
В этот же день, по приказу Адольфа Гитлера, в Минск вылетел генерал- фельдмаршал Вальтер Модель, его опора и надежда в исправлении всех пожарных случаев.
Прибытие в Беларусь фельдмаршала Моделя, не могло существенно повлиять на исход операции «Багратион». Поражение немцев было предрешено.
Фронты Красной Армии, тайно создав огромный перевес в людских силах и вооружении, все своей массой двинулись вперед. Концентрация войск настолько была мощной, удары были настолько сильны, что немецкому командованию удалось только в августе остановить это величайшее наступление, благодаря которому была полностью очищена Белоруссия, отбита часть Прибалтики, освобождены восточные районы Польши. Достаточно подчеркнуть, что соотношение между наступавшими силами и оборонявшимися по личному составу было почти 2,5 к 1; по авиации 7 к 1. Против 5000 русских танков немцы смогли выставить только 600, причем основная часть из них, была переброшена лишь в июле.
Немецкие дивизии, предупрежденные о дате наступления русских, в его начальной фазе, сумели оказать упорное сопротивление передовым частям Красной Армии и сдержать их наступательный порыв. Развитие операции шло с опозданием по времени на 5–7 дней от запланированного Ставкой главного командования.
Однако, не имея должной поддержки с воздуха, артиллерийской поддержки, при отсутствии новых танковых и моторизованных частей, немецкие дивизии вынуждены были отходить, порой оставляя свои позиции бегством. Лето 1944 года для немцев в военном плане была такой же катастрофой как для русских лето 1941 года.
Немецкие корпуса и дивизии рассыпались как карточные домики. До недавнего времени, представлявшие грозные боевые соединения, ныне это были разрозненные, без связи, без общего командования, без еды и боеприпасов смешанные многочисленные полубандитские группы, имевшие целью своей, быстрее убежать, скрыться от непрерывных бомбежек Ил-2 или стремительных Т-34-к, гнавших их на запад. Здесь, буквально, подходит прижившееся слово тех лет, «драпать». Но убегая, немецкие части Вермахта, вместе с особыми командами полевой жандармерии, полиции, СС, гестапо по приказу нового главкома Группы армий Центр фельдмаршала Моделя, жестко применяли тактику выжженной земли. Сжигались деревни и малые города, разрушались жизненно-важные коммуникации, взрывались железнодорожные мосты и вокзалы, расстреливались тысячи жителей, оказавшиеся на пути затравленных отступавших частей, а также те, кто был выставлен живым щитом, против русских армий. Вот один из характерных примеров жестокости отступающего Вермахта. В городе Жлобине руские солдаты обнаружили в противотанковм рву трупы 2500 мирных граждан, которых немцы замучали и растреляли перед своим уходом.