Матеуш не отвел взгляда, он почувствовал напряженность момента, момента последней проверки русского офицера-разведчика. — Не бойтесь, пан Константин. Я осознаю свою ответственность перед вами. Все ваши требования мы выполним. Для этого нам нужно два-три дня.
— Вот это по нашему, спасибо, — обрадовался Киселев и крепко сжал руку поляку. — Да, Матеуш, а где находится груз из Центра?
— Два ящика захованы в сарае. Сержант Качмарек вам покажет.
— Хорошо. — Киселев посмотрел на часы. Было начало четвертого дня. — "В десять вечера выход на связь с Центром. Надо срочно посылать Следопыта за рацией. Михаил останется здесь, рисковать им нельзя. Он будет старшим в группе». — Киселев поднялся со стула и оперся на раненую ногу и сразу почувствовал, как острые иглы разрывают ее на части. Он скривился, но не застонал. Дотянулся до самодельных костылей, оперся уже на них, вздохнул тяжело и с глубокой горечью произнес: — Да, вояка сейчас из меня никудышный.
— Ничего, Константин, — подбодрил разведчика поляк, — если Юзеф взялся за дело, поправитесь. У меня пуля легкое задело, и то выжил. За две недели отбросите костыли. Будьте уверены.
— Да, отброшу, это уж точно. Достала нога до печенок! — ругнулся Киселев, сомневаясь, понял ли Матеуш двоякий смысл своей фразы. — Выйду, гляну, чем бойцы заняты. — Застучали деревяшки по полу. — Матеуш, — Офицер остановился посредине комнаты и оглянулся, — мне нужен один ваш выносливый боец, часа на три, но чтобы понимал немного по-русски.
— Нет вопросов. Сержант Качмарек, зайди ко мне, — громко позвал тот начальника охраны через закрытую дверь. Когда сержант появился, Матеш на польском языке отдал команду.
— Стереговы Брода, в вашем распоряжении, Константин.
— Спасибо, Матеуш…
Через четыре часа рация была доставлена. Следопыт — надежный и неутомимый сибиряк, справился с труднейшей задачей, проделав новый двадцати километровый марш. И уже вечером Инга, расположившись в сарае и настроив на установленную частоту любимый всеми радистами коротковолновый приемопередатчик «Север-бис», ждала текст шифрограммы от командира. Уставший, с болезненным видом Киселев, закончив составлять шифровку, посмотрел на радистку, — Все у тебя готово, ты вышла на связь?
— Я готова, товарищ Константин.
— Это хорошо. У любого разведчика, Сирень, — Киселев, вдруг заговорил поучительно, как будто готовился к этому разговору, — имеется два основных профессиональных риска, ты Медведь запоминай, тебя это касается в первую очередь, — офицер мельком обернулся к Михаилу. Тот стоял у входа и просматривал подступы к сараю. — Первый — это не доложить вовремя в Центр по причине сомнительности информации, требующей уточнения. Второй — это доложить сомнительную информацию, которая затем не подтвердится. Так вот, мы сегодня даем точную информацию и даем вовремя. Мы вышли на связь с польскими партизанами Армии Людовой. Мы выполнили первый этап операции. Это главное. Это меня радует. Поняла, что я сказал?
— Все поняла, товарищ Константин. Давайте текст шифровки. — Инга подошла к командиру.
— На, возьми, — пальцы офицера немного подрагивали.
Волнение Киселева передалось и радистке. — Спокойнее, — Инга мысленно стала готовить себя к сеансу: — Я слышу эфир. Я растворилась в нем. Я работаю.
Застучал высокопрофессионально телеграфный ключ. Мгновенно понеслись в эфир цифры азбуки Морзе, сливаясь в единую радостную песню, заставляющую усиленно биться сердце любого разведчика. В этот момент, как ни в какой другой, разведчик чувствует свою сопричастность к великой борьбе, к великому общему делу. В этот момент самооценка разведчика поднимается в несколько раз, тем более, если есть достоверная, срочная для Центра информация.
Где-то далеко, за несколько сотен километров от Варшавы фронтовые станции подхватили, усилили комбинации сигналов из «ти-ти, та-та» и перенаправили их на центральный узел связи Главного Контрразведывательного Управления Красной Армии.
Затаив дыхание Инга внимательно прослушивала необъятный эфир. Вот она слегка вздрогнула и стала быстро принимать ответную радиограмму. Карандаш, сжимаемый ее тонкими, изящными пальцами молниеносно выводил четкие правильные ряды пятизначных чисел. В эту минуту девушка была необычно таинственна и красива. Михаил залюбовался ею, приоткрыв рот.
— Все, товарищ Константин, сеанс связи с Центром закончен. Возьмите, — девушка передала исписанный лист шифрограммы.
Офицер, пользуясь кодовой сеткой, прочел текст. Глаза его засияли, бледное лицо покрылось легким румянцем. Он благодарно посмотрел на Сирень, перевел взгляд на Михаила. — Пойдем, выйдем, Медведь, разговор есть, а то муху проглотишь, — пошутил к месту довольный Киселев.
— Вам помочь?
— Не надо. Иди вперед. — Киселев вышел вслед за Михаилом из сарая. Присел на колоду, закурил. Миша стоял рядом по стойке вольно. — Слушай меня внимательно, младший лейтенант Дедушкин, — Киселев поднял на Михаила улыбающиеся серые глаза.
— Что вы сказали? Я старший сержант.
— Был вчера старшим сержантом, а с сегодняшнего дня стал младшим лейтенантом, офицером Управления Смерш.
Пока Миша осмысливал необычную весть, Киселев закурил и с наслаждением сделал большую затяжку, выпустил дым.
— Да, да! Не сомневайся, Дедушкин, — добавил офицер, увидев недоверчивый взгляд Михаила. — Приказом Наркома Обороны за успешное окончание курсов вам присвоено первое офицерское звание младший лейтенант. Поздравляю! — Киселев приподнялся с колоды и пожал Михаилу руку.
Разведчик напрягся от свалившейся неожиданно радостной вести и негромко произнес: — Служу Советскому Союзу.
— Вот теперь мы закрутим гайки фашистам. Вот теперь можно доверить тебе большое дело, — удовлетворенно крякнул Киселев и вновь опустился на колоду. — Присаживайся и ты, места хватит.
— Спасибо, — Миша присел рядом на горку рубленых дров.
— Слушай дальше, — продолжил разговор Киселев. — Центр утвердил первый вариант внедрения в Берлине. Ты и Следопыт военнослужащие Вермахта, отпускники, едите домой. Сирень, богатая беженка из Прибалтики, едет к своим родственникам. На подготовку группы дается два дня. В общем, внедряйся в шкуру старшего лейтенанта Клебера. Я думаю, ты не забыл о нем, имея математическую память.
— Помню дословно, товарищ Константин, — улыбнулся уже и Миша.
— Мало помнить, надо вжиться в тело врага. Надо быть им как самим собой. Вот твоя задача. Понял?
— Так точно, понял.
— Ладно, посмотрим, как ты продержишься до моего приезда. 24 августа отъезд. С того времени ты управляешь группой и на тебя ложится вся ответственность за выполнение задания. Я остаюсь здесь, до момента излечения, затем выезжаю к вам. Конкретные задачи, явки, пароли получишь перед отъездом. Это приказ Центра. Возражения не принимаются. Вот собственно все. Свободен, младший лейтенант.
— Один вопрос, разрешите.
— Один, разрешаю.
— Следопыту, Степану, что со званием?
— Ему присвоено звание старшины. Он, к сожалению, не учился в институте, как ты. Я тебя официально представлю группе, не беспокойся. Все, Дедушкин, иди. Да, с тебя причитается…
24 августа 1944 года, когда только-только забрезжил рассвет и густой синеватый туман еще стоял непроницаемой стеной над Вислой, где-то в глухой Кампиновской пуще за полсотни километров от Варшавы осторожно открылась дверь домика лесника и оттуда вышли военные с оружием. Группа проследовала к недалеко стоявшему автомобилю «Опель — капитан», оставляя на память хозяину леса широкую росистую дорожку.