— Не знаю,— мальчик потер нос усыпанный веснушками. — Пойду в Бобруйск. Там тетка живет.
— Прекрасно. Будешь жить у тетки.
Брайнер! Принеси из машины галеты и угости мальчика.
Пойдем со мной Вася,— Ольбрихт поднялся и подошел с мальчиком к полицейским. Те стояли у телег и не решались без команды грозного немецкого капитана уезжать . Да и пулемет мотоцикла продолжал держать их под прицелом. Здесь находился и адъютант.
-Господин гауптман, место дислокации полицейского участка Любоничи. Фамилия старшего отряда Яцевич. Вот его документ.
-Хорошо, Карл. Подведите ко мне этого мародера.
Этого мальчика вы отвезете в Бобруйск к тетке, — глядя в глаза полицейского начал говорить Ольбрихт, когда того подвели.— Если с ним что случится, я гауптман Ольбрихт вас повешу за потроха. Вы поняли мой приказ, пан Яцевич?
— Полицейский опустил голову, держась рукой за сильно распухшую челюсть, из которой струилась кровь.
— Хорошо, а теперь убирайтесь!
— Вперед, малец! — нечленораздельно, с явным трудом, проронил полицейский, толкнув Васю к телеге. — Доставим тебя с почестями.
Мальчик странно посмотрел на немецкого офицера, не поняв, что все это означает. Тем не менее, сжав галеты рукой, нехотя удалился, все время, оглядываясь в его сторону.
Ольбрихт бросил в сторону Васи подбадривающий, прощальный взгляд, а за тем громко и властно приказал: — К машинам!
Когда немцы скрылись за поворотом, главарь отряда схватил за грудки малолетку и, уже немного оправившись от удара, зло прорычал:
— Ты думаешь, я в штаны наложил, глядя на этого фрица? Ошибаешься малец. Не на того нарвались. Их власть сейчас кончилась, они уехали. Теперь я власть.
— Оставь его, Михась. Поехали. Сам дойдет.
— Чтобы я этого жидка оставил в живых? Да я что дурак?
Он же нас всех заложит "краснозадым".
— Отпустите меня, пан полицейский. Я никому про вас не скажу,— стал жалобно ныть мальчик.
— Я вам "большакам" не верю! Ты слышишь, малец не верю. Вы горазды, брехать, как и твой батька и дед. "Колхознички", вашу мать.
При упоминании родных, мальчик весь сжался, оскалился. За тем рванулся изо всех сил и выскочил из бандита.
— Ах ты, щенок! — зло и страшно, выплюнув кровавый сгусток из-за рта, прорычал Яцевич. Выхватив у подчиненного карабин, стал целиться в убегающего босоного мальчика.
— Не стреляй, Михась! — стали выкрикивать его подчиненные. — Не стреляй! Пусть живет!
— Не на того нарвались, чтобы по скуле бить, господа хорошие!
Поймав Васю на мушку, бандит профессионально как опытный стрелок, затаив дыхание, плавно нажал на курок.
Раздался оглушительный выстрел.
— Кар-рррр. — Закаркало всполошенное воронье, неохотно взлетая из пепелища и садясь на обгорелые ближайшие деревья.
Мальчик как подкошенный упал на дорогу. Немного прополз вперед. Приподнял на секунду голову, выискивая кого-то. Затем безвольно уткнулся в грязь. Небольшая маслянисто-темная лужица моментально обагрилась кровью ребенка. Откинутая в сторону правая рука по-прежнему сжимала немецкие галеты. Он был мертв.
Капитан Ольбрихт вздрогнул, услышав отдаленный одиночный выстрел. Его лицо побагровело. Он хотел было что-то сказать Брайнеру.
-Успокойтесь, господин гауптман,— тут же встрял обер-лейтенант Риккерт, видя, как почернел командир.— Это и должно было быть. Я не знаю ни одной нации похожую на русскую, где бы классовая борьба в период революции приобрела такой ожесточенный характер. Здесь брат шел на брата, сын на отца.
— Вы о чем говорите, Риккерт?
— Все о том, господин гауптман. О них. О русских мародерах.
— Наверное, вы правы Карл....,— тяжело вздохнул Ольбрихт, затем, подумав, глубокомысленно добавил: — Во всем виноват большевизм, против которого мы и начали войну. Хотя..., это скорее официальная пропаганда.
— А вы здорово им преподали урок?— засмеялся Риккерт. -Главарь рухнул, словно мешок с "дерьмом". — Такой необычный удар!— Адъютант задержал свой восхищенный взгляд на командире, попытался увести от тяжелых мыслей.
Ольбрихт усмехнулся, впервые подумав с благодарностью о новом, затаившемся внутри друге. С удовольствием подхватил разговор.
— В годы учебы на спартакиаде училищ "Панцерваффе" Вермахта и СС в Бад-Тельце, я занял третье место в своей весовой категории по боксу, — начал он.— Вот это были бои, Карл, я вам скажу.
— Браво, браво, Франц! Но сейчас был не бокс. Это было лучше бокса! Вы непременно расскажите нам, где вы так превосходно научились драться ногами.
Франц внутренне содрогнулся, от слов адъютанта. Он понял, что сегодня переиграл себя. Ему вскоре придеться держать ответ за выходки своего второго "Я". Только где и когда?