И совсем по-детски шмыгнула носом.
Вика, широко раскрыв глаза, смотрела на дочь.
Как же это удивительно! Ты растишь ребенка с самого рождения, учишь его ходить и говорить, держать ложку и завязывать шнурки, читать и писать. Учишь всему – и тебе кажется, что ты знаешь о своем ребенке абсолютно все: что он хочет, о чем думает, о чем мечтает. А потом однажды он выдает тебе – как Яся сейчас – то, чему ты ее не учила, то, чего не знала, о чем не задумывала и чего не испытывала сама. И у тебя захватывает дух от понимания, что твой ребенок – это уже отдельный мир. Свой собственный уникальный микрокосмос…
Где-то вдалеке прозвучал гром. Вика прикрыла глаза, просматривая линии вероятности – с погодой у нее получалось лучше, чем с людьми. А потом схватила дочку за руку, взяла скрипку и сказала:
– А пойдем-ка мы с тобой… погуляем!
Хмурое предгрозовое небо терлось о вершины высоких зданий, ветер гнал мусор по грязной мостовой. Тяжелые свинцовые волны с мрачной решимостью бились о набережную, захлестывали через край парапета – и сотнями холодных брызг сыпались на каменные плиты Малекона. Прохладный воздух полнился предчувствием дождя.
Прохожих почти не было – туристы отсиживались по отелям, пережидая грозу, да и местные спрятались по домам, потому что для них такая погода была слишком холодной. Над пустым Малеконом кружили лишь горластые чайки, да вдоль по проспекту деловито проносились ретроавтомобили.
Вика с Ясей дошли до самого конца Старой Гаваны, туда, где обновленные фасады старинных зданий сменились истрепанными и потертыми. Вика встала у самого края старой смотровой площадки, огляделась – да, пожалуй, это то, что надо.
– Держи, – протянула она дочке скрипку со смычком. – Попробуй сыграть.
– Что, прямо тут? – удивилась дочка и смущенно огляделась вокруг – не смотрит ли на них кто? Но Малекон был по-прежнему пуст.
– Да, прямо тут, – решительно заявила Вика. – Только прежде чем начать, немного подожди. Посмотри вокруг, послушай…
Поколебавшись, Яся взяла скрипку. Несколько раз глубоко вдохнула. Обвела взглядом низкое небо, темные волны, старинную испанскую дозорную башню на горизонте. Закрыла глаза, вслушиваясь, как океан бьется о каменную набережную, как кричат голодные чайки, как издалека доносятся слабые раскаты грома и как притих в ожидании грозы Малекон.
А потом Яся заиграла.
И Вика поняла, что не ошиблась, приведя дочку сюда. На этот раз музыка жила; она билась каплями дождя под смычком, перекатами грома срывалась со струн, шумела штормовым ветром, наполняла воздух озоном, обещала очищение и обновление…
Яся играла, не открывая глаз, – самозабвенно и безоглядно, растворяясь в музыке, отдавая ей всю себя.
Гроза приближалась, первые крупные капли дождя упали на пыльный асфальт, но ни Яся, ни Вика не обращали на них внимания.
Яся играла, и единственными слушателями этого прекрасного исполнения – без сомнения, достойного любого концертного зала, – были Вика, пустой Малекон и взъерошенные чайки.
Они – да еще Марко, загорелый мальчишка-серфер с необычными светлыми глазами, притаившийся на каменной плите под набережной. Он ждал грозы, собираясь оседлать штормовые волны на своей доске, – а потом увидел белокурую девочку, ту самую, которая наблюдала за ним вчера. Тоненькая, длинноволосая, похожая на сказочную фею, она стояла на набережной и не видела его, и поэтому он мог вволю на нее насмотреться. Сегодня она показалась ему даже красивее, чем вчера.
А затем девочка закрыла глаза и заиграла на скрипке.
И все вокруг изменилось. Волшебная, словно живая мелодия пронизывала Марко насквозь и, переворачивая душу, наполняла его незнакомыми чувствами и заставляла сердце сжиматься в смутном ожидании чуда.
Позабыв о доске у своих ног, о серфинге и штормовых волнах, Марко замер на каменной плите под набережной и, затаив дыхание, смотрел на девочку из другого мира, завороженно слушая ее игру…
– А американцы здорово разозлились! – с явным удовлетворением поделился Михаил, вернувшись вечером в отель. – Не знаю, что случилось, но сегодня кубинцы пришли в себя и уже не кивали головами, как китайские болванчики. И американцам это ну о-очень не нравилось!
«Значит, у меня получилось», – не без удовольствия подумала Вика, вспомнив, как колдовала ночью над булавкой.
– Я так понимаю, вы еще не закончили и завтра продолжите? – спросила она мужа.
– Да. Американцы сегодня предложили кубинцам за свой счет компенсировать задаток и покрыть неустойку за досрочное расторжение нашего договора, если они готовы заключить контракт с ними. А когда я напомнил о своей упущенной выгоде при таком раскладе, они даже согласились рассмотреть и этот вопрос и обещали озвучить приемлемую для них сумму завтра. Другое дело, что мне-то не нужны ни неустойка, ни упущенная выгода – мне нужен контракт с кубинцами. Что хорошо, те к предложению американцев отнеслись довольно прохладно и вполне четко заявили, что не заинтересованы в том, чтобы разрывать предварительные договоренности с нами – несмотря на все обещания компенсаций. Но американцы все же смогли убедить кубинцев дать им время до завтра, чтобы, как они выразились, «сразить всех предложением, от которого никто не сможет отказаться». В общем, посмотрим, что день грядущий нам готовит, но, честно говоря, теперь я сильно сомневаюсь, что у них получится что-то изменить. Так что, похоже, угроза нашему проекту миновала.