Кстати, была у Антона и еще одна столь же недоказуемая теория. Ему казалось, что он нашел связь между развоплотившимися Иными. Вернее, в его теорию укладывались все, кроме Городецкого. Но тот держал в руках артефакт и, в принципе, не обязан был вписываться в общую схему.
Все они были одиноки и на момент исчезновения пребывали в депрессии. Кого-то, как и Ильюшина, незадолго до пятнадцатого октября бросила девушка, кого-то cобирались уволить из дозора… у светлого из Новосибирска, и вовсе, накануне погибли в автокатастрофе жена и пятилетняя дочь.
Антон думал, что сумрак — или другой мир, а может, магия артефакта или какая-то еще неизвестная ему пока сила, — забирал лишь отчаявшихся, тех, кого в этой жизни ничто не держало. Вернее нет, не совсем так. Нечто забирало тех, кто сам допускал мысль об уходе, кто был непосредственно в октябре несчастен и обижен на свою судьбу. Так, например, он сам, насколько Антон сумел выяснить, жил вполне благополучно. Его не предавали друзья, от него не уходила девушка. Он всего лишь по приезду в Москву нарвался на вервольфов-мошенников, отдал им все свои деньги и привезенные артефакты. Причем не только свои, но и принадлежавшие главе смоленского дневного дозора. Естественно, он был расстроен. Не имея в столице нужных знакомств, вернуть украденное, казалось почти невозможным. Наверняка он был в отчаянии и проклинал не только собственную глупость, но и несправедливость судьбы.
Интересно только, почему ему поручили отвезти эти артефакты в Москву именно накануне пятнадцатого октября? Не было ли в этом злого умысла? Антон старательно гнал от себя подобные подозрения, но они возвращались к нему вновь и вновь. У него не было никаких доказательств (а он старался их найти), но он чувствовал, что вся эта история с кражей была обыкновенной подставой. Ловушкой, в которую он благополучно попался. Но это значило, что кто-то в Москве знал, что происходит. Ну или не знал, а догадывался. И его история тогда могла быть чем-то вроде следственного эксперимента. Кто-то подставил его специально, чтобы посмотреть: исчезнет он или нет. Наверняка это были светлые. Глава Ночного Дозора Москвы, Гесер, судя по ходившим о нем слухам, был способен и не на такое. По хорошему, Антону нужно было встретиться с ним и поговорить, хотя бы в присутствии Завулона, но что-то подсказывало ему не вмешивать пока в свое расследование светлых. Они слишком хитры и опасны. К ним стоит идти уже с результатами, а не с домыслами.
Кстати, семья Городецкого — жена и дочь — всего через несколько месяцев после его исчезновения, ну или гибели, как все считали, уехала из Москвы и из России. Видимо, Светлана тоже не доверяла бывшим коллегам и не хотела иметь с ними ничего общего. Теперь она вместе с Надей жила где-то в Австралии, но найти ее без помощи Завулона Антон не смог, о чем немного жалел. Наверняка она смогла бы рассказать ему много интересного. Но почему-то Антон так и не попросил Завулона устроить им встречу. Возможно, он сделает это потом…
А пока были проблемы и поважнее. Из-за одолевавших его кошмаров, Антон не высыпался и чувствовал себя все более измотанным и разбитым. Не помогали ни специальные снотворные артефакты, ни вычитанные в каком-то старинном фолианте техники запоминания снов. Тревожность все нарастала, при этом днем Антон не мог нормально работать — клевал за компьютером носом, а вечерами подспудно боялся заснуть… и каждую ночь подолгу ворочался, лежа в постели. А наутро просыпался, задыхаясь от ужаса, чувствуя себя усталым и почти больным.
— Что с тобой происходит? — Завулон отставил бокал и пристально посмотрел на Антона. Они сидели в гостиной «его» квартиры, пили вино, ели фрукты, и Антон наслаждался столь редким теперь ощущением умиротворенности и покоя. Только рядом с Завулоном снедавшая его тревога отступала, и он мог ненадолго расслабиться. Тем более что на сегодня дела уже были закончены: они поужинали и традиционно посетили сумрак, и можно было просто радоваться моменту. Полулежать в кресле, смаковать вино, слушать очередной рассказ Завулона…
— Что? — встрепенулся Антон, не ожидавший такого вопроса.
— Расскажи, что тебя беспокоит. Ты что-то вспомнил?
— Нет. В том-то и дело, что нет. Мне каждую ночь снятся кошмары. И я чувствую, что в них должна быть подсказка, но не могу их запомнить. А время идет… это прозвучит дико, но во мне будто включился обратный отсчет. Что-то приближается, с каждым днем, с каждым часом. И я должен успеть сделать нечто важное. Только никак не могу понять, что.
— Сны, говоришь?.. А что, это мысль. — Завулон посмотрел на Антона одним из тех взглядов, от которых по спине пробегала легкая дрожь. — Я могу помочь тебе их запомнить.
— Точно! Я должен был попросить тебя раньше…
— Да. Должен был. Но, видишь ли… тут все не так просто. Я смогу помочь тебе только если ты разрешишь мне разделить свой сон. Сможешь ли ты настолько довериться мне?
— Разделить мой сон… гм. Прости, мне нужно подумать.
— Понимаю. Что ж, мое дело предложить помощь, твое — принять ее или отказаться.
Завулон взял в руки бокал и задумчиво посмотрел на остававшееся в нем вино. Темно-бордовое, густое на вид, оно напоминало кровь. Кровь… густую, теплую, только что пролитую. Чуть другого оттенка, чем у людей. Кровь демонов, даэрамусов. Кровь, кровь, кровь…
— Я согласен, — неожиданно даже для себя, ответил Антон. В конце концов, что такого ему может присниться, чем он не готов поделиться с Завулоном? Какие-то личные воспоминания? Эротические фантазии о некогда знакомых девушках или парнях? Даже если и так, Завулону это будет неинтересно. Зато он поможет ему избавиться от тревоги. Поможет вспомнить цель, ради исполнения которой он вернулся в этот мир. — Что я должен сделать?
— Ничего. Я все сделаю сам. От тебя требуется лишь согласие. И, — Завулон игриво ухмыльнулся, — пустить меня на ночь в свою постель.
— О! — Антону внезапно сделалось жарко. Он вспомнил, как лез обниматься к Завулону в сумраке, и какие сплетни ходили о них по дозору. Пустить его на ночь в свою постель… в этой мысли было что-то слишком смущающее.
— Не бойся. Нам нужно будет именно спать вместе, а не что-то еще. Хотя… я уже говорил, что не против, и если ты хочешь меня — только скажи.
— Эммм… нет, спасибо, — Антон отвернулся, смущенный.
— Как знаешь. Но если передумаешь, мое предложение в силе. А сейчас…— Завулон встал и подошел вплотную к креслу, в котором сидел Антон. Посмотрел на него пристально сверху вниз, и от этого взгляда Антона вновь опалило горячей волной. — Пойдем в спальню. Нас ждет постель.
Антон сглотнул вдруг накопившуюся во рту слюну и кивнул, завороженно глядя в потемневшие глаза Завулона. Хотя тот выглядел как человек, а не демон, в выражении его лица появилось нечто хищное. Антону захотелось, как в сумраке, протянуть руку и провести кончиками пальцев вдоль его скул, потрогать губы…
— Ты там устраивайся. Я в ванную, — поспешно сказал он, избавляясь от наваждения.
В ванной он взглянул на себя в зеркало и поразился тому, как выглядит. Щеки раскраснелись, во взгляде появился неестественный блеск, что в сочетании с наведенной амулетом внешностью выглядело почти неприлично. Антон потянулся к шее и потеребил висящий на черном шнурке клык. До чего же хотелось снять его! И узнать, как отреагирует Артур на его настоящую внешность. Все-таки Антону было далеко не шестнадцать лет, и он видел желание в глазах Завулона. Понимал, что его обещания были отнюдь не шуткой. И что стоит ему, Антону, лишь захотеть… он облизнул порнушно-яркие губы и все-таки снял амулет. Что бы ни произошло между ним и Артуром, он должен быть в своем теле, а не скрываться под личиной неизвестно кого.