— Светка… — Антон перехватил ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони. От ее кожи пахло чем-то фруктовым, свежим, волнующим. Антон чуть наклонился и коснулся ее губ. Поцелуй получился нежным и мягким, соленым от слез. В нем не было страсти, лишь радость встречи, приветствие, узнавание…
— Подожди, — Светлана вдруг разорвала поцелуй и отстранилась. — Мне нужно кое-что тебе рассказать, — но в противовес собственным словам она замолчала. Отвернулась чуть в сторону, будто увидела на одной из полок нечто важное. Только тут Антон обратил внимание, что Гесер с Ольгой тактично покинули кабинет.
— Что? Что-то с Надей? — Антона кольнуло нехорошим предчувствием. Что-то было не так. Такую Светлану он не видел уже очень давно. Пожалуй, чуть ли не со дня их знакомства. Она выглядела растерянной и несчастной, ее явно съедало чувство вины. Перед Антоном была не Великая Светлая Волшебница, а запутавшаяся в жизни молоденькая девушка. И от этого сделалось страшно. Что же такое за время его отсутствия произошло?!
— Нет, с Надей все в порядке. Она учится, ходит в школу… дружит с ровесниками-людьми. Я сделала все возможное, чтобы подарить ей нормальное детство. И все же она умна не по годам, — в голосе Светланы прозвучала материнская гордость, она чуть улыбнулась, и вдруг вновь стала серьезной и печальной. — Нет, это не Надя. Это я… Понимаешь, Антон, я ведь думала, что ты умер. Я оплакала тебя и похоронила. Ты не представляешь — и не дай тебе Свет представить — что я тогда пережила. Я даже уехала из России, потому что не могла больше оставаться здесь. Ходить по тем же улицам, что и с тобой, видеть тебя в каждом встречном мужчине, и понимать, что тебя больше нет. А потом… — Светлана вдруг посмотрела на него с вызовом, и Антон понял – вот сейчас, сейчас прозвучит то страшное, что она собирается ему рассказать. — Там, в Австралии я встретила мужчину. Он человек, он никогда не проживет больше восьмидесяти или девяноста лет, но я люблю его. Он не заменил нам с Надюшкой тебя, ты не думай, это другое… но я его очень люблю. И я… я не смогу его бросить. Мы с ним женаты, у нас есть сын. Он тоже человек, и теперь я понимаю, что это — мое искупление за то, что я не дождалась тебя. Я… прости меня. Прости, если сможешь. Я люблю тебя, но останусь с ним. Я… ну скажи хоть что-нибудь! Хочешь, обругай меня, назови предательницей, только не молчи!
— Не надо, не плачь. Я все понимаю, — Антон подошел к раскрасневшейся от слез и волнения Светлане. Обнял ее и дружески погладил по плечу. — И даже рад, что ты не похоронила себя вместе со мной.
— П-п-правда?
— Ну конечно. Все хорошо, Светик. Все хорошо…
Антон произносил еще какие-то успокаивающие глупости, а сам не понимал: кого он уговаривает — Светлану или же самого себя? На душе было пусто. Он, конечно же, все понимал, но от этого менее больно не становилось. Эх, Светлана… уже не его Светлана.
— Пойдем, я отведу тебя к Наде. Она тебя помнит, мы часто с ней разговариваем о тебе. Вилли, он… у них хорошие отношения, но он ей как старший друг. Она никогда не видела в нем замену отца. И… знаешь, она ведь пыталась убедить меня, что ты вернешься. Только я ей не верила. Списывала все на фантазии осиротевшего ребенка. Если бы только я ей поверила!
— Не вини себя. Что сделано, то сделано. Давай лучше поскорее пойдем к Надюшке. Я так соскучился по ней!
— Идем, — простеньким заклинанием Светлана привела себя в порядок, скрывая заплаканное лицо и покрасневшие глаза за легким мороком. После чего взяла Антона за руку и открыла новый межконтинентальный портал.
***
Антон открыл ключом дверь своей старой, еще холостяцкой квартиры, но заходить в нее сразу не стал. Вместо этого прислонился к давно не крашенной подъездной стене и глубоко вздохнул.
Визит в заокеанский дом Светланы дался ему нелегко. Особенно – знакомство с ее пятилетним сыном. Хорошо хоть нового мужа там не оказалось, а то Антон за себя бы не поручился. Прикосновение к чужому, но построенному на обломках его собственного, счастью, оказалось очень болезненным. Антон даже не ожидал от себя, что будет так остро реагировать на обычные семейные фотографии, на то, как часто Надюшка вспоминала «дядю Вилли», на то, как похож на Светлану ее сын…
Нет, конечно, он старательно делал вид, что все в порядке, что он рад и за Свету, и за Надюшку, но… ах, это «но»! Обида расцветала в нем ярким цветом, словно сорняк, который и пытаешься выполоть, но он лезет и лезет, забивая полезные растения. Как последний эгоист, как Темный, Антон, глядя на новую семью любимой женщины и дочери, чувствовал разочарование и горечь. Нет, он не хотел бы, чтобы они без него страдали. Но он ведь вернулся! Вернулся туда, где его, оказывается, не ждали.
Несмотря на радость Надюшки, на мягкую тактичность Светланы, в их доме Антон почувствовал себя абсолютно чужим. Лишним. Призраком, которому нет места в мире живых. Даже среди Иных…
Он провел там почти целый день, общаясь в основном с Надей, слушая ее подробный, не по-детски обстоятельный рассказ о событиях последних лет, о ее увлечениях, знакомых, об учебе в школе и в танцевальном кружке. Да-да, его Надя, та, что должна была стать Абсолютной Светлой волшебницей, все еще оставалась неинициированной Иной, и, как обычная девочка ее лет, занималась бальными танцами, слушала музыку, ходила с друзьями-людьми в кино.
Антон смотрел на нее, на эту худенькую, высокую для своих лет девочку-подростка, и его раздирали противоречивые чувства. Гордость за то, какой она стала: умной, бойкой, красивой… сильной и уверенной в себе, но при этом живой и человечной. Благодарность к Светлане, сумевшей защитить их дочь от всего враждебного мира, не отдать ее ни Гесеру, ни какому-либо еще древнему интригану. И тоска, страшная, раздирающая душу тоска при мысли о том, сколь многое в жизни дочери он пропустил. Более того: еще пропустит. Антон слишком отчетливо осознавал, что исполнит данное чужому миру обещание. Вернется к погибающим демонам, поведет за собой сильных Иных.
Так что, все правильно. Все только к лучшему. Как бы сильно ему ни хотелось остаться, иметь возможность участвовать в дальнейшем воспитании дочери, стать ей другом, пока не поздно — отцом, у него было слишком много других обязательств. И кто после этого здесь кого предает? Светлана, считавшая, что он умер, но не позволившая дочери забыть его, или все-таки он, ставящий спасение чужого мира выше интересов семьи? Вот он, очередной выбор, отделяющий Светлого мага от Темного. Или нет? Или — мага вне категорий от рядового Дозорного? Тот же Завулон… что выбрал бы он? Личное счастье или интересы мира? А ведь, пожалуй, второе. Или нет… Завулон, скорее, не стал бы выбирать. Как и Гесер, он придумал бы, как совместить не совместимое.
Антон договорился со Светланой, что будет встречаться с Надюшкой хотя бы по выходным, и что с ней самой им пока что лучше не видеться. Слишком для них обоих это было бы сложно… По крайне мере, первое время.
Антон вновь тяжело вздохнул и окинул подъезд рассеянным взглядом. Серые ступеньки, красно-желтая плитка лестничных пролетов, облупленная зеленая краска стен… Ладно, хватит жалеть себя. Пора уже заходить в квартиру. Выпить на ночь горячего чаю — желательно, с успокаивающими травками: мятой, душицей, цветками боярышника — и отправляться в кровать. Впервые за долгое время лечь спать одному… Антон поморщился, отмечая неуместность последней мысли, и, наконец, открыл дверь.
В квартире кто-то уже был. В кабинете горел свет, слышался шелест переворачиваемых газетных страниц. Первым делом Антон подумал про Завулона. Вспомнил, как тот ждал его вечерами в гостинице Дневного Дозора. Затем в голову пришла мысль, что он покинул Гесера, не попрощавшись. Шагнул со Светланой в портал, и даже не уточнил у шефа, будут ли на сегодня какие-нибудь распоряжения. Может, появилось срочное дело? Нужно кому-то еще рассказать о каэрангах? Инквизиторам, например…