Туве Янссон
Чужой город
Мой внук и его жена давно приглашали меня погостить у них; они писали, что дедушка, мол, должен поскорее выбраться из холода и темноты, пока не поздно.
Я не очень-то люблю путешествовать, но решил принять их любезное приглашение. К тому же у них месяц назад родилась дочка… Нет, кажется, год тому назад. Они объяснили, что длительный перелет будет для меня утомительным, и удобнее всего сделать посадку, переночевать в приличном отеле и на следующий день продолжить полет. Это было ни к чему, но я с ними согласился.
Когда самолет шел на посадку, было уже темно.
В зале аэропорта я обнаружил, что забыл свою шляпу и хотел было пройти назад в самолет, но на паспортном контроле меня не пропустили. От долгого сидения у меня занемели ноги. Я нарисовал шляпу на обложке билета, но они меня не поняли и показали на следующее окно. Я представил все бумаги — все бумаги, которые мне дал мой заботливый и аккуратный сын. Между прочим, большинство из них были уже проверены и проштампованы, но я показал их тоже, на всякий случай; во-первых, я был сильно обескуражен потерей шляпы, а во-вторых, терпеть не могу летать. В конце концов я понял, что они желают знать, сколько у меня при себе денег. Я достал бумажник и предоставил им самим посчитать; кое-что еще я нашарил в карманах. Эта процедура заняла уйму времени, почти все остальные пассажиры уже исчезли, и я боялся пропустить автобус в город. Меня отослали к другому окошку, куда я, по-моему, уже обращался. Я начал нервничать, видно, они поняли это и, обратив наконец на меня внимание, проверили мой багаж. Я никак не мог объяснить им, что волнуюсь исключительно из-за потери шляпы и боюсь пропустить автобус. Ну и, разумеется, из-за того, что терпеть не могу самолеты, правда, об этом я уже упоминал. Они позвали пожилого господина, который спокойно поглядев на меня и на мой рисунок, сказал, очевидно, что-то вроде: «Неужели не понятно, что этот пассажир потерял свою шляпу». Во всяком случае, я почувствовал, что меня поняли, и нисколько не удивился, когда меня отослали еще к одному окну, откуда провели в маленькую комнату, где было полным-полно шляп, перчаток, зонтов и тому подобных вещей. Я достал свой рисунок и, чтобы им было понятнее, заштриховал его черным. Все пассажиры уже ушли, и в зале начали гасить свет; тележки с багажом покатили прочь, и я понял, что от меня хотят поскорее отделаться. Я указал на шляпу на полке и постучал тростью по полу. Когда мне подали ее, я понял, что шляпа не моя, но вся эта история так измотала меня, что я напялил эту шляпенцию на голову, подписал какую-то бумажку; разумеется, я поставил подпись не на той карточке, где надо, и им пришлось оформлять новый документ.
Наконец я выбрался на улицу. Она была пуста. Какая-то непонятная пустота, окружающая, как обычно, аэродромы, простиралась во все стороны. Ночь была холодная и туманная. Я прислушался к далекому шуму города, и меня охватило странное ощущение чего-то нереального. Но я тут же сказал себе: «Волноваться нет причины, правда, ситуация не слишком приятная, но она больше никогда не повторится. Успокойся. Наберись терпения». Я собрался уже было вернуться и попросить кого-нибудь заказать мне такси, ведь слово «такси» звучит, поди, одинаково на всех языках, к тому же можно нарисовать маленький автомобильчик. Но мне почему-то ужасно не хотелось возвращаться в темный зал аэропорта. Быть может, последний самолет уже улетел, а прибытия больше не ожидают, откуда мне знать, какое расписание у этих противных летательных машин, как их называли в дни моей молодости! Ноги у меня болели, настроение было скверное. Улица казалась нескончаемой с длинными темными промежутками между фонарями. Я вспомнил, что здесь экономят электричество.
Я стал ждать. Меня снова начало мучить сознание того, что память все чаще изменяет мне, это фатальное чувство часто охватывает меня именно тогда, когда я вынужден чего-то ждать. Я не могу не замечать, что стал повторяться, Рассказывать одно и то же по нескольку раз одному и тому же человеку, но замечаю это только позднее, с неизменным чувством стыда. Слова исчезают из памяти, как шляпы, как лица и имена.
Когда я стоял и ждал такси, в голову мне закралась кошмарная мысль, сначала это было неясное подозрение, которое постепенно росло, крепло и превратилось в уверенность. Я понял, что забыл название отеля. Позабыл его напрочь окончательно и бесповоротно. Я достал все свои бумаги и тщательно просмотрел их, никакого намека. Разложил их ка чемодане, встал на колени чтобы при свете фонаря разглядеть хорошенько все записи, еще раз пошарил в карманах — ничего. Мой аккуратный сын наверняка дал мне бумажку, подтверждающую, что гостиничный номер оплачен. Но где она могла быть? Где-нибудь в зале аэропорта? В самолете? Нет, я непременно должен вспомнить название отеля. Но как я ни напрягал свой мозг, ничего не получалось. И мне было известно, что номер в любом из здешних отелей нужно бронировать задолго до приезда. Теперь я уже не знал, зачем мне такси. От волнения я вспотел и снял шляпу. Между прочим она была те мала и сильно сжимала голову! И тут при тусклом свете фонаря я разглядел на чужой шляпе фамилию, владелец шляпы написал ее на подкладке. Я надел очки. И в самом деле, там была фамилия и адрес. Это было уже кое-что хотя и слабое, но утешение, соломинка, за которую я уцепился. Все же какая-то информация, попытался сбросить с себя усталость. Когда я устаю, память вовсе ускользает от меня. Я подумал, что необходимо собраться с мыслями, быть внимательным, принять нужное решение, не распускаться, а не то и в самом деле можно заблудиться, потеряться. И нельзя повторяться. Люди это сразу замечают, становятся подчеркнуто вежливыми, до обидного участливыми. Я тут же понимаю, что повторялся, хотя спохватываюсь уже после… однако, я уже об этом рассказывал.