А тут как раз и грибы пошли, хоть и на болоте, в месте гиблом, но растут. Хиленькие они, правда, подберезовички да красненькие, ну, уж какие есть. Накидал несколько тонконогих, налево обошел, вправо за моховиком перепрыгнул. Закружил вокруг сосен, закуролесил, и непонятно, каким макаром, но вынесло Федора из болота проклятого.
Огляделся. Чертовщина какая-то! Место знакомое, опять две березки домиком. Та же самая светлая полянка. И вновь мужик с корзиной нарисовался. Только другой. Рыжий. Борода и усы рыжие, да и волосы из-под соломенной шляпы, словно огненные языки торчат.
-- По грибы али по ягоды?
-- По грибы, конечно. -- ответил Федор, удивляясь. Голос рыжего знакомым показался, да и смотрел этот встречный очень подозрительно.
-- Добре. Только на плешь не ступай, пропадешь ни за что.
Хмыкнул Федька и смотрит, что у этого грибника корзинка-то раза в два больше, чем у чернявого, и вся полна аппетитными красноголовиками. Да не огромными шляпаками, уже раскисшими да червивыми, а самыми, что ни на есть, крепышами. Красны шапочки не раскрыты, упругие молодцы, словно бравые солдатики, торчат из корзинки, готовые по первому приказу ступить на горячую сковородку или нырнуть в суповую кастрюлю. А еще у рыжего целое ведро крупной, словно весенний град, спелой клюковки.
Опять черная зависть стала грызть человека изнутри острыми зубками, и потащился Федор на проклятое болото. Так поскакал, полоумный, что пару раз навернулся, да грязной воды в сапоги начерпал.
-- Постой, дурак! -- послышалось издали.
Обернулся, а сзади и нет никого. Только рыжий лис сверкнул в лучах солнца красным хвостом, и вновь фиолетовым туманом все затянуло.
Ну, и леший с ним! Надо грибы искать, да побольше нарезать! Что не съедим -- на рынке Дарья продаст! А на каждого встречного-поперечного внимание обращать -- больно много чести! Стал помедленнее ступать Федор, под каждую осинку заглядывая, лапки еловые бережно поднимая. Только начали грибы попадаться, как ноги снова твердую землю почувствовали.
Опять двадцать пять! Березки домиком. Стоит дед, белый, как лунь. Старый и седой. Рваная борода клочьями по ветру развевается, в руках палка корявая землю бьет. Навершие посоха грозит мордой крысиной, острыми зубьями скалится.
-- По грибы али по ягоды? -- прогремел старик.
-- По грибы...
-- На плешь -- не ходи! -- прошелестел старикан, а Федор уже не слушал, а лишь на его удивительную корзинку глядел. Какая уж там корзина?! Огромный короб заплечный, доверху коричневыми боровиками наполненный. Да, причем такими знатными, что никогда в этих лесах и не встречались! А кто находил -- считал за великое чудо. Ибо такие грибы только в борах с голубым мхом водятся, а здешний лес смешанный и густой сильно.
Развернулся Федька, поняв, что то леший, хозяин лесной, его, баламошку неразумного, дурит. По лесу за длинный нос водит, крутит туда-сюда. Сплюнул мужик три раза через плечо, скинул курточку, да наизнанку напялил. Уж теперь точно обратки не возвернешься. И быстрым шагом пошел на болото чудное. На проклятую Чертову плешь.
-- Стой! -- раздался издали хриплый голос, но Федор даже не оглянулся. И тут ему сверху пара шишек по башке щелкнуло, под ногами коряга образовалась. Упал, растянулся по вязкой грязюке. А как поднялся, мимоходом назад все-таки глянул. Пропал старик, лишь большерогий лось, белый, словно снег, издали показался да головой покачал, словно не зверь, а человек разумный.
-- Сгинь, нечистая! -- в сердцах прокричал грибник и пошел своей дорогой. И тут сразу же все наладилось. Ясно солнышко выглянуло, и начали грибочки хорошенькие попадаться. Всякие, разные. И на добрый ужин, и засушить, да и что-то на засолку пойдет. Красные солдатики, белые пузатенькие бояре, хлипкие маслятки, желтые, вкусно пахнущие моховички. А груздей да рыжиков и не сосчитать, сколько много! Обрадовался Федор. Улыбается. Целую корзину набрал с пригорком. Пора и к дому двигать.
Огляделся, задумался. Видит и понимает, что лес простирается вокруг странный, незнакомый. Ни на что не похожий. Деревья сильно огромные, могучие стволы в два-три охвата, да и грибы стали попадаться не просто большие, а гигантские. Стоят даже не "тарелки", а огромные красные да коричневые "сковородки". Причем абсолютно чистые, не червивые. А класть уже некуда, полна коробочка.
Выпь тревожно крикнула издали, и что-то тоскливое на душе засвербило, шершавым языком под ложечкой защекотало. Фиолетовая дымка рассеялась, и заметил Федор две тонконогие березоньки. Вроде деревца, как деревца, а повыше глянул и обалдел, понял, что это не березы русские, а огромные поганки бледные. Такие большие, что выше роста человеческого. На душе стало совсем тягостно, да и сердце сжалось в комочек крохотный. Понял человек, какой он мелкий и ничтожный в чужом лесу, заповедном, заколдованном.