Наташа знала, но тоже объяснять не стала.
— В общем, я неожиданно так поднялась над моей прошлой жизнью. И все благодаря вам.
— Мне-то за что? — удивилась Наташа.
— Директор сказал, что это вы ему обо мне говорили.
— А, действительно был разговор.
— Видите, вы уже и думать забыли, а для меня ваша забота другой стороной жизнь повернула. Я о таком и мечтать не могла.
Теперь Наташа, получив передышку, смогла, как она сама говорила, продышаться. И все-таки продолжить разговор.
— Скажи, Неля, ты перед отъездом его видела?
— Видела, — медленно проговорила Неля, и ее лицо сочувственно исказилось. — Я сказала: Валентин Николаевич, а что Наталье Петровне передать? А он отвечает: не знаю, о ком ты говоришь.
Наташе было стыдно. Так стыдно, что она не знала, куда девать глаза, что делать с руками — они вдруг будто стали лишними. И живот, который почему-то стал казаться нелепым, как соломенная шляпа зимой. Носить ребенка от человека, которого бросила в трудную минуту, убоявшись неприятностей!.. Чтобы восполнить тягучую паузу, она жалко улыбнулась Неле:
— Я рада за тебя, Неля. Выходит, не всем я только несчастья приношу?
Добрая девушка забеспокоилась:
— Да не переживайте вы так, Наталья Петровна! Может, все еще наладится… А может, вы просто не любили Валентина Николаевича? Это бывает: мужчина надеется, ждет, а тебе его жалко, и все.
Наташа не смогла ей ничего ответить, а только пожала плечами. Любое изъявление чувств сейчас выглядело бы по меньшей мере странно.
Неля взглянула на часы.
— Ой, Наталья Петровна, у меня же хореография! Как бы не опоздать.
— Я подвезу вас, не беспокойтесь!
Валерка бросился к ней с такой поспешностью, что Наташа удивилась. В отношениях с Викой брат проявляет скорее этакое ленивое добродушие или нетерпение, но тоже ленивое. А навстречу Неле он просто рванул со всех ног…
С какой-то новой, неизвестной Наташе грацией та позволила поддержать себя за локоть и шагнула в распахнутую перед ней дверь.
А Наташа осталась наедине со своими невеселыми думами.
Первый вопрос, который выдал ее взбудораженный ум, был традиционно русским: «Что делать?»
Махать кулаками после драки поздно, выясняя в придачу к первому вопросу и второй: «Кто виноват?»
Теперь не важно кто, важно, что из этого получилось. А получилась, мягко говоря, ерунда на постном масле. Если можно это сказать о загубленной жизни человека.
Но думать так ей не позволил внутренний голос. Что значит загубленной? Навешивать ярлык, еще не начав ничего делать? Заведомо признать любое свое действие напрасным?
Первым желанием было — вернуться в город, из которого Наташа так поспешно когда-то сбежала, и срочно вытаскивать Валентина из объятий зеленого змия. Но она вовсе не уверена, что сам Пальчевский этого захочет. Он для себя решил: Наташа его предала — и вычеркнул Рудину из своей жизни.
Зародилось в душе сомнение: что-то он совсем уж слабый. Выбрал для жизни самый простой путь — алкоголь? Много ума не надо. Но до сих пор он не делал всё как все. Институт окончил — много ли выходцев из интерната получают высшее образование? Никто ведь его не толкал, не вел, не тащил, просто некому было.
Стал главным механиком пусть и небольшой фабрики. А тогда ему было — Наташа прикинула — двадцать семь лет.
У него нормально все начиналось, и не встреться Валентину Тамара… А потом Наташа… Если бы да кабы! Можно подумать, есть жизни безо всяких препятствий.
В какой же момент он вдруг почувствовал, что жить ему незачем? Неужели именно с Наташиного, как он считал, предательства?
Выходит, Наташа так много для него значила, а он для Наташи — почти ничего?
Что Рудина за человек! Разве не была она счастлива с Валентином? Пусть всего одну неделю. И что же выходит, для нее покой важнее любви?
Можно уговорить себя, что любви-то и не было. Но тогда что было? Зачем Наташа легла с ним в постель? Ей ведь не шестнадцать лет, чтобы тупо следовать зову пола. Могла бы догадаться, чем кончаются такие игры.
Зов пола. Из чего вообще он складывается? Для человека разумного. Наверное, это не только инстинкт? Ведь до того… почти месяц Валентин звонил ей по вечерам, и она каждый раз ждала этого звонка с замиранием сердца. А когда Валентин ее обнял, она в тот же миг забыла обо всем. И губы. У него были такие теплые и одновременно настойчивые губы. Сердце стремительно понеслось навстречу пронзительному чувству счастливого беспамятства.
Зов пола. Нет, это было бы слишком просто. Ее звал к себе не просто мужчина, а родной, близкий человек. Странно, тогда между ними еще ничего не было, а Наташе уже казалось, что она входит в свой, временно забытый, но такой любимый дом.
И когда они слились в одно целое, когда она ухнула в разверзшуюся перед ней сладкую пропасть без дна, в которую летела и летела, забыв обо всем, в тот единый миг ей стало ясно: это он, ее единственный мужчина…
При одном воспоминании о его объятиях она невольно так вздрогнула, что ребенок беспокойно шевельнулся у нее в животе.
Ребенок! А если Валентину сказать о ребенке, неужели не откликнется? Неужели и правда станет раздумывать, его это ребенок или не его.
Ведь у них будет мальчик — ей точно сказали на УЗИ. Впрочем, почему Наташа делает упор именно на этом? Разве девочка не стоила бы того, чтобы у нее был отец?
Трудно угадать, как может отреагировать Валентин. В таком состоянии, когда он зол на весь мир. Еще подумает, будто Наташа пользуется случаем, чтобы повесить на него чужого ребенка.
Господи, неужели ей ни от кого не дождаться помощи? Подсказки.
«Понадобится помощь, звоните». Кто ей это сказал? Сан Саныч, Наташин железнодорожный попутчик. Пять месяцев тому назад. Да он и не вспомнит о Наташе. Где она, а где Питер! Да и он не Господь Бог, чтобы решать ее проблемы. И какие проблемы!
А сама Наташа хоть раз вспомнила о нем? Хоть раз позвонила? Хотя бы из вежливости. При нем не стала читать визитку, сунула в кармашек сумки, а потом забыла. Не до того было. Возвращение домой. Учеба на курсах. Работа уже по новой профессии.
А почему вообще она думает, что не может решить вопрос сама? Когда сбегала от Валентина, ни у кого не спрашивала… Не от Валентина сбегала? А от кого, от себя?
Наташа отыскала в шкафу черную сумку — летом она ее обычно не носила — и достала картонный прямоугольник. Прочла и не поверила своим глазам. Александр Александрович Терещенко, вице-губернатор области. А она вела себя с ним… как с обычным случайным человеком.
Минутку, а как еще она должна была себя вести? Все время кланяться? Заискивать? Нормально себя вела…
Все-таки для чиновника такого ранга он был какой-то нетипичный. Ехал один, без охраны. Ничем свой высокий статус не выдал.
Она набрала код Санкт-Петербурга, не совсем представляя, зачем это делает. Вернее, Наташа хотела услышать мнение человека, с ее ситуацией знакомого больше даже, чем Наташина мать. Достаточно двух слов… Хотя что мог посоветовать посторонний человек? Не иначе это с ней от растерянности.
Ей ответил женский «секретарский» голос.
— Могу я услышать Александра Александровича? — спросила она.
— Александр Александрович в командировке.
Она назвала Наташин родной город! Нет, бывает же такое. Значит, это знак! Надо непременно его разыскать. Что-то ей Валерка говорил. В городе какой-то форум… Да какая разница, что за форум, ей на нем не присутствовать. А вот что, если попробовать позвонить ему на мобильный телефон?
Она еще думала, а пальцы сами уже набирали написанный на визитке номер. Он мог сто раз его поменять. Почти никакой надежды на то, что он ответит…
— Слушаю, — тотчас отозвался мужской голос.
— Александр Александрович, вас беспокоит Рудина Наталья Петровна, — как-то мяукнула она. — Вы меня, конечно, не помните…