— Сьер Марлок, — степенно подала та руку для поцелуя.
— Сьер Марлок, — сделала книксен Анна, едва справившись с лицом, что вечно норовило сморщится от его вида, пока Ригг Оланд вставал с колен. И с недоумением они обе с тётушкой уставились на седого представительного мужчину, что стоял позади всех, у самых дверей. И чей плащ всё же забрала настойчивая служанка.
— Дамы, позвольте представить, верн Корделио Пасс, — пригласил его рукой Марлок, — владелец крупнейшей плантаций красных апельсинов, секрет выращивания которых его семья хранит со времён Терции Великой, как и секрет Кровавого Ликера, что назвали в её честь. Хозяин табуна чистокровных азиррийских лошадей и поместья в Южном Риксе, — он обернулся к гостю: — Я ничего не забыл?
— Зануден, бездетен, старомоден, изрядно изношен, — улыбнулся тот, кланяясь. — Имел неосторожность быть дважды женатым, но ныне вдов и закоренелый холостяк.
— Да, большой друг эдэлорда Данта, — закончил свою рекомендательную речь Марлок, но Анна с тётушкой оценили самоиронию верна намного выше всех этих подобострастных скрипучих расшаркиваний Ирса.
— Добро пожаловать, господа, — широким жестом пригласила тётушка.
И уже после, когда господа переоделись к столу, в столовой накрыли не чай, а полноценный ужин, на правах хозяйки дома не стесняясь принялась расспрашивать о новостях, ценах, погоде в Южном Риксе и прочих глупостях, которыми обычно заполняют паузы в застольных беседах.
Анна всё застолье просидела как на иголках. Ей не терпелось увести Ригга куда-нибудь в укромный уголок, отдать ему письмо, что она не успела отправить, и обнять, наконец.
За те три месяца, что они переписывались, не было для неё теперь человека ближе, дороже, важнее. Буквально во втором письме Ригг признался ей в своих чувствах, что просто не мог скрывать. И она ответила ему взаимностью.
Но то бумага — она стерпит всё. Траур, что Анна соблюдала как член королевской семьи, хоть и жила в Пелеславии, а Ригг — как верноподданный коронессы, не позволил им встретится ни на одном балу, которые просто не устраивались. Этикет не позволял Ригго и праздно являться в гости в печальные для семьи дни. К тому же у него были дела.
Но кроме длинных подробных писем, у них были те две недолгих встречи.
Первая, когда Ригг заскочил якобы проездом, хотя от дороги вглубь континента, что шла через Пелеславию, до столицы и их имения пришлось сделать приличный круг. А потому им отмеряли: час в одной комнате под присмотром бдительной тётушки и один быстрый поцелуй украдкой.
И вторая. В этот раз уже Анна ждала Ригга в гостинице при монастыре в городке, где на обратном пути он остановился. И, слава отче, что ей досталась такая душевная и понимающая тётушка, которой Анна, не смея соврать, рассказала, как есть: и куда направляется, и к кому, и почему. И тётя отпустила. Правда к вечеру они с Миной обязательно должны были вернуться, а Мина не оставила их наедине с Ригго ни на минуту, как Анна ей ни угрожала.
Тогда они промолчали несколько часов кряду, словно все слова, что хотели друг другу сказать, уже были сказаны, а точнее, написаны. Бродили по монастырскому саду, держась за руки, и только смотрели, смотрели друг на друга и всё никак не могли насмотреться.
В остальном Анна провела все летние месяцы в уединении.
Навещали их с тётушкой, что грустила не меньше, чем её печально обвисшие на траурном берете кружева, кроме эдэ Данта, только святые мужи местной епархии, родственники да блажница.
Тётя нашла развлечение в гаданиях и беседах о своих болезнях, которые блажница, что была внучкой старой, кажется, забавы ради, каждый день находила у тёти новые, вернее, сама на ходу их придумывала. Да и саму блажницу в народе так и прозвали Новой, от имени Нова. Или наоборот.
Анна же брала у неё уроки верховой езды, писала письма, читала, мечтала и "готовила приданое", как шутила тётя. На самом деле вечерами Анна просто вышивала крошечное овальное панно со старыми Пелеславскими соснами, знаменитыми своими скрученными стволами, чьи сросшиеся кроны покрывал первый снег.
Это панно, почти законченное, она первым делом поторопилась спрятать, когда гости перебрались в гостиную поближе к камину. И решила, что будет работать всю ночь, если Ригго опять ненадолго, чтобы подарить ему эту милую безделицу.