Но с каким восторгом Анастасия за всем этим наблюдала! И не молчала, рассказывала Фоксу обо всех птицах, указывая на них рукой.
— Вот это прианы из Корго. Смотрите, какие алые, а крылья жёлтые, и клювы у них синие! Они питаются только очень сладкими плодами, а если дать более кислый, разжуют и плюнут им в тебя, представляете? С характером птички! А вон там голубые пташки, видите? Быстро-быстро машут крыльями. Они такие крошечные, но тем не менее — это самая быстрая птица в мире!
— Вы не шутите? — развеселился Роланд. — Вот эта козявочка, извините, самая быстрая птица?
— Именно эта козявочка, — решительно закивала Анастасия. — Маленькая, но удаленькая. Так бывает, канцлер. Особенно в природе. Самые сильные запахи источают далеко не самые большие и красивые цветы, больше всего молока приносят не самые крупные животные, а то, что сильнее всего притягивает взгляд, порой может оказаться ядовитым.
Канцлер невольно посмотрел на Анастасию, изучая её воодушевлённое лицо.
Был ли это намёк на то, что с принцессой не стоит играть в игры? Он пока не мог определиться. Чувства говорили, что нет, но разум… Разум, помнящий про то, что рядом с ним сейчас стоит дочь и сестра предателей, шептал, что рано делать выводы.
Анастасия
То, что канцлер подозревает её в притворстве, Анастасия отлично понимала — ей даже эмпатический щит для этого не нужно было снимать. Просто подобное было логично. Анастасия по жизни часто сталкивалась с настороженностью и принимала её как должное. Мало кто верил, что принцесса может быть такой, какой была Анастасия. Особенно это касалось нетитулованных.
Да, она привыкла к такому, и тем не менее… Отчего-то хотелось, чтобы канцлер скорее избавился от своих сомнений насчёт неё. И увидел в ней ту девушку, которой Анастасия всегда была: искреннюю и немного неуверенную в себе, местами неуклюжую — особенно в танцах, — обожающую природу и любящую не шикарную, а обычную жизнь. Её брат Адриан вот сильнее любил роскошь — по крайней мере, раньше, до своего исчезновения, любил, — развлечения и безделье, но не Анастасия. Ей с детства нравилось читать книги и копаться в саду. А уж в оранжерею принцесса и вовсе каждый день бегала. Правда, копаться там ей не разрешали.
И сейчас Анастасия действительно с удовольствием показывала канцлеру оранжерею, местных птиц, деревья и растения. Слушателем он был отменным: задавал наводящие вопросы, интересовался всем, что видел вокруг, даже цветом формы сотрудников. И не испугался, когда на него с ближайшего дерева попытался запрыгнуть один из хорьков-летяг, — рассмеялся только, поймав любопытную зверушку.
— Они совершенно безопасные! — тут же уверила смеющегося мужчину Анастасия и сама не удержалась от улыбки. — Легко идут на руки и любят играть. Их активно пытались приручить, потому что домашний питомец из такого хорька вышел бы замечательный. Но… если держать этого зверя не в саду, а в доме, он становится раздражительным и начинает кусать хозяина.
— Это неудивительно, — кивнул Фокс, поглаживая довольного зверька по макушке. — Если бы меня выдернули из привычной среды и поместили в совершенно другую, я бы тоже, пожалуй, начал кусаться. Да, приятель?
Хорёк напоследок что-то промурчал, совсем как кошка, и выскользнул из рук мужчины.
.
Обратный путь от оранжереи до дворца происходил на пару часов позже, уже не спозаранку, поэтому по дороге приходилось здороваться с обитателями замка и посетителями, решившими погулять по саду в хорошую погоду. Некоторых нужно было представлять канцлеру и из вежливости поддерживать недолгий разговор, поэтому возвращение во дворец слегка затянулось.
И Анастасия никак не ожидала встретить уже почти возле самого входа единственного человека, которого одновременно и хотела, и не хотела видеть. Причём даже не знала, что сильнее…
— Ваше высочество, — скрипуче произнёс главный дознаватель, кланяясь ей, а затем кивнул Фоксу. — Добрый день вам, канцлер.
— Сейчас утро, — иронично заметил Фокс, и Гектор Дайд задумчиво покосился на небо.
— Да, пожалуй, утро, — заключил он, усмехнувшись. — Я просто уже давно не сплю, поэтому слегка потерялся во времени.
Анастасию затопило теплом — и она опустила глаза, чтобы не смотреть на главу дознавательского комитета.