Президент теперь откровенно издевался над ними, упивался предвкушением безнаказанности и всевластия. Тень досады промелькнула по его лицу, когда за креслом раздалось попискивание звукового сигнала. Но он торопливо провернул кресло к большому экрану, который самопроизвольно включился по чьему-то требованию и на время позабыл о тех, кто остались стоять в зале. На экране разные камеры показывали, что в полумраке тоннеля сбавлял скорость чёрный лимузин. Сидящий за рулём был как две капли воды похож на сидящего в кресле, но отличался дорогим костюмом, аккуратным пробором над левым виском, и свежим, здоровым лицом. Внешне он выглядел предпочтительнее для имиджа президента процветающей корпорации, и Борис сразу признал в нём того, кто утром заходил в спальню Риты. Лимузин приблизился к выезду из тоннеля, у пропускающего терминала остановился.
– Артём, – голосом, не отличающимся от голоса президента, но спокойно и ровно сказал его двойник в лимузине. – У меня пропал пропускной жетон.
– Проклятье! – не скрывая внезапной тревоги, выругался президент. – Ничего не могу отключить, Шан. Гравитационный маяк… На нём начался обратный отсчёт. Но ты должен быть здесь! Один я не справлюсь!
– Хорошо, Артём! – невозмутимо сказал чужак Шан.
Происходящее на глазах пленников сначала казалось неправдоподобным, невероятным, фантастическим бредом наяву. С этим надо было свыкнуться, и они, затаив дыхание, некоторое время лишь наблюдали за развитием событий.
Лимузин плавно откатил на сотни полторы метров обратно в тоннель, замер, и вдруг рванулся вперёд. Выжимая из машины всё возможное, Шан разогнал её до предельной скорости. Едва машина стремительно выскочила из полумрака на освещённую солнцем площадку, под ней рванула мина, – по силе взрыва предназначенная для тяжёлого танка мина легко подбросила лимузин в воздух, и тот по ходу движения полетел к середине площадки. Глазницы камер, всех на периметре, с хищным вниманием отслеживали его затяжной полёт, и ещё до приземления растерзанной машины оружие под ними открыло по нарушителю пропускного режима беспощадный, безжалостный огонь. В грохотанье и стрельбе крупнокалиберных пулемётов и гранатомёта совсем потонуло шипенье пламени огнемётов. Искорёженный лимузин затрепетал, вспыхнул, стал разваливаться на горящие обломки. Мгновение, и буйное пламя, чёрный дым окутали то, что осталось от тяжёлой машины.
Представлялось немыслимым, чтобы из этого подобия ада выбралось что-то способное жить, дышать, чувствовать. Однако из огня и дыма, из останков корпуса машины выскочил Шан. Дорогая одежда на нём горела, дымилась, как у линяющей змеи болталась и отпадала клочьями, а он бежал к бронированным плитам под сводом в скалистой стене, которые наглухо запирали вход на объект. Бежал безбоязненно и странно, подставлял грудь, руки, бока очередям озлобленных пулемётов, разрывам и осколкам гранат, неукротимым волнам пламени огнемётов, – пули и осколки сыпались с него, огонь же он будто поглощал, впитывал телом.
Борис только теперь в полной мере оценил выдержку капитана, который видел запись испытаний системы защиты входа в объект, и всё не проявлял колебаний, когда под чужим именем заезжал на площадку, вёл по ней автомобиль Набокова. Медленно повернув голову, он посмотрел на капитана. Тот с хмурым, напряжённым лицом наблюдал за Шаном, и Борис вскользь заметил, что охранник с приоткрытым ртом неосознанно приблизился к их спинам, уставился на экран, словно показывали самый увлекательный боевик. Стараясь не отвлечь охранника, Борис извлёк из кармана куртки грязно-зелёную танкетку, захваченную в багажнике «Феррари». Среди вещей чемодана её не обнаруживал рентген в аэропорту и, как он и надеялся, не обнаружили средства защиты на данном объекте. Он незаметно переместил эту изготовленную из нанопластика танкетку к ногам, зажал между бёдрами. Слегка раздвинул их, позволил танкетке падать, и снова сдвинул ноги, поймал её голенями. Никто этого не заметил, и он повторил трюк, но второй раз поймал танкетку уже туфлями. На мгновение его сосредоточенный на своих действиях вид привлёк внимание охранника, но тот лишь приподнял дуло автомата и опять засмотрелся на экран. Наконец танкетка была на каменном полу. Осталось придать её туфлей направление движения и слегка прижать каблуком. Раздался едва слышный щелчок, – танкетка на своих колёсиках беззвучно и неторопливо покатила в сторону кресла президента.