— Садитесь поудобнее, Артур. Мы приедем в Лондон лишь к вечеру…
— Тем более что он почти не спал в эту ночь, — подтвердил мистер Брент.
И, чтобы не смущать больше своего воспитанника, он решил перевести разговор на другое:
— Вы рассчитываете остаться в Лондоне несколько дней, месье Тремэн?
— Нет. Благодаря письму, которое дал мне лорд Астуэл, адресованному высокопоставленному чиновнику с таможни, все формальности с обменом паспорта и прочие будут значительно облегчены. Мы проведем ночь на борту судна, чтобы отплыть утром, когда начнется прилив. Но, может быть, вы сами хотите сделать какие-нибудь покупки или попрощаться с друзьями?..
— Благодарю вас, но у меня есть все необходимое и мне ни с кем не надо встречаться. Во всяком случае, в Лондоне. Мои малочисленные родственники живут в Эксетере, в Девоне…
— Другими словами, переезжая жить ко мне, вы будете ближе к ним, чем к Астуэл-Парку, — сказал, улыбаясь, Тремэн. — Вы сможете поехать туда, когда захотите: у меня всегда найдется для вас судно.
Пухлое лицо молодого наставника, похожего на ангелочка, порозовело от удовольствия.
— Прошу простить мне мой вопрос, и не сочтите меня излишне любопытным: у вас есть корабли?
— Несколько. Я судовладелец. На одном из моих судов мы и отправимся во Францию…
Наблюдая за реакцией сына уголком глаза, он заметил, что тот уже не сидел, как статуя, а явно заинтересовался их разговором. И добавил:
— Это судно только что вернулось с Антильских островов с грузом сахара, рома и индиго, и я тотчас же повернул его на Англию. Другие суда ловят треску у Новой Земли…
Он продолжал говорить красивым низким голосом, перечисляя названия дальних стран, понимая всю магию этих слов для мальчика, который, как ему сказали, бредил морем, как когда-то бредил он сам.
Когда он замолчал, Артур, который теперь удобно сидел на диване, прислонившись спиной к подушкам, закрыл глаза и заснул, снова превратившись в маленького мальчика, которым он и не переставал быть. Гийом смотрел на него несколько мгновений, потом достал из кармана портсигар и предложил сигару Джереми Бренту.
— Надеюсь, — прошептал он, — я сообщил ему достаточно сведений, чтобы больше не жалеть об английских морских силах?
Приехав в Лондон, они лишь на несколько минут заехали на улицу Патерностер, чтобы поздороваться с миссис Бакстер и пригласить Франсуа Ньеля провести Рождество у них в имении На Тринадцати Ветрах.
— Мои будут рады познакомиться с тобой, — заверил его Тремэн. — К тому же я надеюсь отпраздновать этот Новый год с особым блеском, ведь моя семья выросла.
— Я не приеду лишь в том случае, если Ла-Манш совершенно разбушуется, — пообещал канадец. — Я буду очень рад приехать и познакомиться с твоими.
Как он и надеялся, Гийом без труда получил обратно свои документы и смог вернуться на корабль. Служба по делам иностранцев готова была расстелить красный ковер под ноги друга знаменитого вельможи, приближенного канцлера Казначейства.
Пока лодка везла путешественников к кораблю, даже черная вода Темзы, в которой кое-где отражались фонари, казалась Артуру необыкновенной, и он вдыхал полной грудью запахи тумана и тины, угля и отбросов. Река, загроможденная судами всех размеров и прибывших со всех концов света, была продолжением тех морей, которые ему так хотелось увидеть, и жила своей особой жизнью. Одни суда выглядели потрепанными и бедными, другие были великолепны. И Артур с беспокойством ожидал, каким же окажется их корабль.
Внезапно перед ними возник трехмачтовик с черным корпусом, компактный и немного вытянутый. Несмотря на темноту, можно было разглядеть орудийные люки, сейчас закрытые, а ведь это было не военное судно. А под бушпритом — на носу — чье-то лицо с развевающимися волосами.
— Ну вот мы и прибыли! — сказал Гийом.
Но прежде чем он взял в руки рупор, чтобы позвать дежурного на корабле, Артур открыл рот. Это было впервые со времени отъезда. Он спросил Гийома с заметными нотками уважения в голосе:
— Это ваш корабль, месье?
— Да. Вам он нравится?
— Он мне кажется красивым, насколько можно судить о нем в такой темноте. Как он называется?
— «Элизабет».
Тремэн тотчас же почувствовал, как мальчик снова замкнулся, и виной тому было женское имя, которое, как он подумал, могло принадлежать мачехе. Тогда Тремэн как-то вскользь сказал, как будто это не имело никакого значения: