Только в самолёте Вика спросила:
— А где ты взял деньги? Щедрый султан!
— Продал свою квартиру и взял кредит под залог твоей квартиры. Хотел заложить и тебя. Но тебе повезло! И так хватило!
Вика сказала только одно слово. Но я на мгновение отключил слух и его не услышал. Вот и остался при своих понятиях.
"Я муж и глава семьи! Мои поступки не обсуждаются. Я всегда прав! Если это не касается финансов, воспитания детей и ещё сотни вопросов. И не противоречит решениям жены!"
Странная логика. Не правда ли?
В Москве Вика уволилась с работы. Она паковала посуду, бельё, одежду. Выписала нас всех из квартиры. Сына прописала к родителям. Я скромно поинтересовался:
— Меня куда-нибудь пропишут? Хотя бы в собачью будку?
Вика ответила. Лучше бы и не спрашивал!
Через две недели нашёлся покупатель на квартиру. Он купил квартиру с мебелью. Но без нас. За 153 000 долларов. Вика оставила три тысячи себе на расходы. Остальные деньги отдала мне. Для погашения кредита. Честная жёнушка! Продала и свою машину. Деньги снова забрала себе!
Жили мы в квартире товарищей. Генералов. Свою квартиру я ведь продал! Вот товарищи и приютили нас. Увы! Она у них теперь была лишней. Мать генерала умерла и чета двух генералов, отставников жила на даче. Развивая сельское хозяйство или точнее садоводство и огородничество.
Мы занимались сборами. В один из вечеров в приютившей нас генеральской квартире раздался звонок телефона. Я снял трубку. Услышав голос не генеральской четы. Говоривший представился. Я тоже. Но шутливое настроение пропало. Голос Борис Валерьевича я не узнал. Он был потухший. Никакой.
— Паша умер! Сердце…
Сдавленно выговорил он.
Я опешил. Минуту мы молчали. По моим щекам катились слёзы. Я их не замечал.
— Сейчас заеду за генералом. Мы выезжаем!
Проглотив горький ком в горле. Выдавил из себя. Сел. Немного пришёл в себя и позвонил генералу. Сообщил скорбную новость и сказал, что сейчас выезжаю за ним.
Вика была на товарной станции грузила вещи в контейнер. У неё был мобильный телефон. Мы купили его для сына. Так решила Вика. Это было не дешёвое удовольствие. Но услышать сына она могла легко. Позвонив в любое время.
Сейчас это пригодилось мне. Я позвонил и сказал ей о скорбной вести. И сообщил об отъезде в Киев. Быстро схватил пачку долларов из стола. Побежал к своей машине.
По дороге до генеральской дачи купил две канистры и залил полный бак бензина. К генеральской даче мчал на всех парах. Генерал в мундире при орденах ждал меня у ворот. Молча, сел в машину и мы понеслись. Мундир генерала отпугивал инспекторов ГИБДД. Так теперь называли ГАИ. Мы неслись. Выжимал из машины всё. Что мог. Товарищ, генерал скорость свыше 70 километров в час считал лихачеством. Сейчас стрелка спидометра не опускалась ниже ста двадцати. Опускалась она только там, где выбоины шли очень густо. Вскоре мы подъехали к границе.
Два независимых государства отделились границами и таможнями. Вереница автомобилей встретила нас. Очередь была часа на 4–5. Ждать было некогда. По обочине объехал стоявшую очередь. Подъехал к шлагбауму и посигналил. Возмущённый пограничник и два таможенника обернулись к нам. Но увидели генеральский мундир и подняли перекладину. Отогнали мешавшую машину. Отдали честь и пропустили нас.
Украинская граница встретила нас ещё большей очередью и вконец измученным и обозлённым народом. Они ругали тех, кто разделил страну. Поимённо. Здесь была неувязка. Со всех трибун говорили:
"Страну разделили по воле и желанию народа! Желание это было высказано народом на референдуме! Вот и возникает вопрос. Если не эти люди, то кто голосовал? И кто народ? Не понятно".
Но отложил эти мысли и вопросы подальше. По бровке подъехал к шлагбауму. Сигналить и просить было бесполезно! Бывшие братья нас не любили. Если была малейшая возможность, радостно шкодили. У пограничника спросил:
— Где найти начальника?
Минут пять он думал. Потом указал пальцем.
— Воны там!
Я обошёл шлагбаум и пошёл к указанному домику. Толкнул дверь с надписью "Начальник поста". Вошёл. За столом сидел молодой подполковник и читал бумаги. Лицо сидевшего человека мне показалось знакомым. Подняв голову от бумаг человек, устало посмотрел на меня. И вдруг его лицо изменилось. Стало более человечным.
— Командир? Это Вы?
Всматриваясь в моё лицо. Произнёс подполковник. Его вопрос всколыхнул память. Ушли прожитые годы. Я тут же узнал его. Это был молодой старший лейтенант из моей второй не счастливой командировки в Афганистан. Мы обнялись. Прошедшие двенадцать лет изменили нашу внешность. Жизнь. Но солдатская дружба осталась. Рождённая под огнём она жила в нас.