Только один бывший спортсмен. Местный авторитет по совместительству и бизнесмен был не сговорчив. Он считал. Убивать может только он один! У других кишка тонка. Постоянно грозил. Обещая резать на кусочки и кормить своим мясо. Я испугался. Страшно. Крутой понял мой испуг и…
Повесился в подвале своего дома. Его охрана нашла покойника на второй день. Дом охранялся круглосуточно. Были и камеры. Были и ротвейлеры. Суицид!
Это ввергло в шок всех. Желающих продолжать дразнить волков не нашлось. От наших предприятий отстали. Они и заработали. Дали новые рабочие места. И налоговые платежи в бюджеты.
Мы вернулись в Москву. От нашей конкурентной и рыночной экономики меня тошнило. Удивляло только одно. Неужели правительство ничего не знает? Или притворяются? Ломать голову над этими вопросами не стал. Бизнес с его грязью надоел. Это настроение лечил нашим старинным лекарством. Сначала сказал всем:
"Не беспокоить! На связь выйду сам!"
Засел, за бутылку. Пил и думал. Как жить дальше? На второй день лечения. Уже отойдя от первого дня. Снова наливался водкой. Зазвонил один из мобильных телефонов. Сначала хотел запустить его в стену. Потом вспомнил. Этот номер знали генерал СБУ и женщина. Она ухаживала за отцом. Нажал кнопку.
Услышал голос украинского генерала.
— Извини! Я с плохой вестью. Ночью умер твой отец. Когда и где тебя встретить?
— Я выезжаю машиной. Встреть на Глуховском переходе.
С трудом произнёс я. Мгновенно протрезвел. Сказанное не осознал. Взял другой телефон и набрал майора. Проглотил ком в горле. Срывающимся голосом повторил сообщение генерала и добавил:
— Вышли машину с водителем. На Ленинском проспекте в сторону области. Напротив магазина "Фарфор". Пусть ждёт!
Схватил деньги и телефоны накинул попавшую под руку куртку и помчался к месту встречи. Народ от меня шарахался. Обросший. С воспалёнными глазами. В старой потрёпанной куртке выглядел потрясающе.
Машина уже ждала меня в условленном месте. Возле неё стоял один из капитанов. Впереди стоял джип с проблесковым маяком на крыше. Капитан открыл заднюю дверь машины. Я сел в машину. С трудом понимая. Где я. Машины неслись по Ленинскому проспекту. Впереди мчался джип. Синий мигающий свет проблескового маяка разгонял едущие впереди машины. Перекрёстки пролетали под вой сирены. За рулём нашей машины сидел второй капитан. На огромной скорости мы неслись к границе. А я сидел и думал.
Странно устроен человек! О том, что отец может умереть в любую минуту. Знал. Он страшно мучился. Смерть для него была избавлением. Не смотря на это знание известие о смерти отца было для меня шоком. Как гром среди ясного дня. Только в это мгновение осознал. Я остался один!
Я был чужим в этом мире. Мысль о том, что у меня есть Вика и друзья утешала меня. Мне было жалко себя. Впервые с детства заплакал. Вообще я заменил. С возрастом стал сентиментальным. Просмотренный фильм или прочитанная книга могли вызвать слёзы на моих глазах. Старею!
С воющей сиреной въехали на российскую границу. Джип остановился. Мы поехали дальше. На украинской стороне нас ждали. Два джипа с включёнными проблесковыми маяками. Взревели сирены. И мы неслись дальше.
Вернулся в реальный мир от тишины и отсутствия движения. Капитаны сидели молча. Я вышёл из машины. Мы стояли у дома отца. Старый, невзрачный он был хмурым. Казалось, понимал свою утрату. Лишился хозяина. Я вошёл в дом. Капитаны последовали за мной. В большой комнате бывшей столовой отец обосновался после начала болезни. Там на тахте он и лежал. Лицо разгладилось и посветлело. Я помнил его лицо. Оно было омрачено сдерживаемой болью и мыслями о собственном бессилии. Его муки окончились. Сейчас он был в другом мире. В нём не было боли и страха. Я присел на стоящий стул. И застыл.
К действительности вернулся утром. Капитаны сидели за моей, спиной. Как потом жаловалась сестра они ни кого не подпускали ко мне. Люди генерала все хлопоты взяли на себя. Они заказали гроб. Венки. Автобусы. Оформили все документы. На кладбище решили вопрос о месте погребения. У могилы матери. В ресторане заказали еду и выпивку для поминок. Меня никто не трогал.
Не бритый. С воспалёнными глазами. В старой одежде я имел вид спившегося человека. Приходившие проститься с умершим отцом его соседи косились на меня. Косились и на крепких рослых парней. Они неспешно прохаживались возле дома покойного. Под пиджаками этих парней иногда мелькали рукоятки пистолетов.