Это был рассказ о самых обыкновенных, будничных делах, но Уля слушала его, как чудесную сказку. У Вишенки была мать. И отец, настоящий отец. Хотя девочки дружили уже довольно давно, Уле казалось, что она все еще мало знает о жизни Вишенкиной семьи. И что, когда она узнает побольше, она сможет до конца понять и осознать, чего лишила ее судьба. Поэтому Уля исподволь выспрашивала Вишенку, страстно желая, чтобы ответы были как можно длиннее и подробнее. Как хорошо, что по водосточным трубам с громким бульканьем бежит вода, а на оконные стекла волна за волной налетает дождь, отгораживая маленькую кухоньку от всего мира!
— Скажи, — нерешительно спросила Уля, когда Вишенка на минутку остановилась, — ты говоришь своей маме все-все?
— Все-все?.. Ну что ты!
— Почему?
— Мама совершенно не понимает некоторых вещей.
— Каких?
— Во-первых, что жизнь сейчас не такая, как раньше. Мама считает, что я должна вести себя так, как вела себя она в моем возрасте. И, когда что-нибудь делается иначе, она ужасно нервничает. Зачем же мне ее расстраивать всякой ерундой? По-моему, это было бы глупо, — рассудила Вишенка. — Надо быть самостоятельной.
Уля тоже была самостоятельной, куда самостоятельнее, чем Вишенка, но совсем не потому, что ей этого хотелось. Уж она-то рассказывала бы своей маме все-превсе. Видимо, мама у Вишенки хоть и добрая и славная, а все-таки не такая, какой была бы мама Ули.
Уля задумалась. Вишенка заметила это и спросила:
— Слушай, ты ведь первый раз живешь у своего отца, правда?
— Да.
— А почему?
Уля вдруг покраснела. Вишенка никогда раньше не спрашивала ее о таких вещах.
— Почему? — повторила Вишенка, с ласковой улыбкой наклонившись вперед. — Объясни мне.
Растерянность и волнение, отчаянное волнение охватило Улю. Она давно поняла, что, если Вишенка когда-нибудь спросит, придется рассказать ей все, и в глубине души сама этого очень хотела. Но как начать рассказ о вещах, о которых она еще ни с кем не говорила? И она пробормотала не очень внятно, просто чтобы оттянуть время:
— Да так как-то… Тетки хотели, чтобы я жила с ними…
— А это, должно быть, даже занятно — познакомиться со своим отцом, когда ты уже большая, — задумчиво проговорила Вишенка. — Он такой для тебя новый, ты ничего о нем не знаешь и каждый день открываешь что-нибудь интересное.
«Отец должен быть у человека с самого начала, день за днем, месяц за месяцем, всегда. А иначе очень плохо и трудно и совершенно неизвестно, как себя вести…» — подумала Уля. Решено. Она расскажет и объяснит Вишенке все. А почему бы и нет? Другие говорят о таких вещах запросто, без малейшего смущения, и, наверно, им живется гораздо легче. Сейчас как раз удобный случай, другой такой не скоро подвернется.
Глядя в пол, она обдумывала свой рассказ. Сначала о тех далеких, чудесных, незабываемых временах, когда была жива мама. А уж потом об отце, о том, как он поступил, что стало с мамой, о тетках… Собравшись с духом и заранее радуясь, что наконец-то посвятит подругу в свою тайну, Уля подняла глаза.
Вишенки возле нее не было. Она стояла у окна.
— Уля, — радостно крикнула она, — дождь-то прошел! Честное слово! — и, открыв окошко, высунулась наружу.
Уля не пошевельнулась. Она сидела скорчившись, словно от боли.
— Вижу кусочек голубого неба! — торжествующе крикнула Вишенка, даже не подозревая, что творится с подругой, Она уже забыла, о чем они только что разговаривали.
Уля отвернулась, ей хотелось плакать, а Вишенка не должна видеть слезы на ее глазах. Немного погодя она встала и подошла к окну. Губы ее были сложены в обычную равнодушную усмешку. Пусть Вишенка не думает, что Уля обиделась. Никто пусть так не думает.
— Можно идти, — решила Вишенка. — Мы должны попасть на остров раньше, чем туда заявится тот чужой.
— Очень уж мокро, — с деланным безразличием ответила Уля, хотя и знала, что возражения не помогут.
Для Вишенки в эту минуту существовал только остров.
— Ну и что? Пошли!
Когда они выходили из дому, проглянуло солнце. Вишенка радостно вздохнула полной грудью, как будто вырвалась из тюрьмы.
— До чего здорово! — восторженно сказала она. Воробьи разделяли ее восторг. Истомившись от долгого молчания, они громко чирикали, обещая хорошую погоду. Голубой проем в тучах быстро увеличивался, отражаясь в разлившихся лужах, и лужи тоже стали голубыми. В воздухе пахло свежестью, почерневшие от сырости деревья играли яркой веселой зеленью.
Вишенка, напевая, двинулась вперед. Уля молча шла за ней, с досадой глядя на всю эту красоту. Душой она все еще была там, в темной кухоньке, где только что чуть было не осуществилась ее заветная мечта — ей так хотелось поделиться с подругой своими самыми горькими, самыми тайными переживаниями. Теперь уж не скоро выпадет такой удобный случай, а может, и вовсе его не будет.