Жорж Блоквил вперед всех раскинул палатку и теперь наблюдал за происходящим из-за приподнятого полога. Первое, что удивило его больше всего, — в этой пустыне росли деревца, на которых были лепестки! Прямо напротив его палатки рос громадных саксаул, весь с твол которого был потрескан. Блоквил решил, что это произошло оттого, что дерево не вынесло жары. “Это не земля — настоящий ад. Людей, которые живут на этой земле и выживают, надо не в Балх и Бухару гнать, борясь за их земли, они достойны самого глубокого уважение за свое мужество. Об их отваге надо всему миру рассказать, брать с них пример всем нам. Да, они достойны уважения за свое долготерпение…”
Для человека, впервые в жизни попавшего в пустыню с серебристыми песками, тем более европейца, все здесь было незнакомым и удивительным. Блоквил изумленно смотрел на такыр, словно островок в океане, лежащий среди зыбучих песков. В длину и ширину такыр был не более трехсот шагов. За границами этой изборожденной трещинами площадки снова начинались зыбучие пески. Казалось бы, любое дуновение ветра должно было бы засыпать такыр песком. Француз никак не мог уразуметь, почему этот кусок земли стоит, словно выметенный веником. Блоквил знал наперед, что ответят ему Гара сертип или Хамза Мирза, спроси он у них об интересующем его предмете: “На все воля Божья, господин”. Такой ответ не мог удовлетворить француза. Потому что он и без иранцев понимал, что это Божье творение, его другое интересовало: как Богу удается сохранить небольшой участок гладкой почвы среди песчаного океана.
Такыр, (ровно место в пустыне) поразивший воображение Блоквила, очень скоро превратился в поле битвы. Но не в прямом значении этого слова, здесь люди не бросались друг на друга с оружием в руках, напротив, вооружившись лопатами, они боролись со смертью. Сейчас ни для кого не имело значения, кто они и откуда, куда идут. Цель, желания у всех были одни — одолеть этого безоружного врага, именуемого пустыней. А для этого существовал только один путь — добыть влагу из недр смертоносной пустыни, угрожающей их жизням. Не желая терять ни одной драгоценной минуты, сербазы без отдыха самозабвенно рыли колодец.
Со стороны картина выглядела есвли не мешной, то забавной. Однако, когда Блоквил вышел из палатки и понаблюдал за происходящим, в душе его не осталось места ни смеху, ни удивлению. Пустыня очень быстро дала ему понять, что она за зверь. Поэтому он должен понять и что значит для них колодец. Потому что, если они не добудут влагу на этом такыре, большинство сербазов погибнут от жажды.
Блоквил опасался, что может случиться и нечто худшее. У экспедиции обязательно должны быть запасы воды, предназначенные для полководцев и старшин. Сербазы об этом знали. И если им не удастся добыть воду из-под такыра, может случиться, что сербазы развяжут войну из-за припасов воды, и тогда в ход пойдут сабли, приготовленные для мервских туркменов.
Не дай Бог, но если это все же произойдет, в каком положении окажется парижский капрал Жорж Анри Гулибеф де Блоквил, специальный посланник шаха Насреддина, направленный в Мерв для того, чтобы поведать миру об остроте клинков его прославленной армии? Появятся ли тогда на страницах европейских газет сообщения о том, что иранские сербазы набрасывались с оружием в руках на своих командиров из-за глотка или фляжки воды, вместо того, чтобы проявлять отвагу в битве с врагом?
Думая над ответом на этот вопрос, Блоквил, наблюдая за работой копателей колодца сербазов, решил: “Нет, я не смогу так поступить. Чем провинились эти несчастные сербазы. Они ведь наемные рабы, озабоченные всего лишь собственным выживанием. Думаете, вон тот шестидесятилетний старик и пятнадцатилетний мальчишка рядом с ним пошли сюда, потому что им нравится проливать кровь?! У этих несчастных есть только один порок — их бедность. Ну а те, кто гонит этих бедняг на смерть… Вот кого надо развенчивать, если удастся. Но ведь это сделать не так-то просто. Я и сам скорее один из этих сербазов. Только их положение намного тяжелее, чем у меня. Это безвольные люди они словно пешки на шахматном поле. Ведь и в шахматах пешки погибают, постоянно защищая короля и ферзя. Король не попадает в плен до тех пор, пока не погибнет последняя пешка…”