Старик, высыпав из платка влажную почву, снова подошел к Блоквилу. И снова указал взглядом на фляжку француза.
— Господин, дай мне ее!
На сей раз Блоквил, решив, что ему не верят, рассердился и приготовился дать сербазу достойный ответ. Но задумавшись над тем, что жажда уже начала мучать и его самого, он решил не обижать старого сербаза.
— Ты что, не веришь мне, сербаз?
— Когда в лицо тебе смотрит смерть, места для сомнений не остается, господин. Я ведь в этот раз прошу у тебя не воды, я прошу твою фляжку.
Блоквил, не понимая, зачем сербазу понадобилась его пустая фляжка, тем не менее протянул ее.
— В нашем положении ничего стыдного не может быть, господин, — старик отвернул крышку фляжки, после чего развязал шнур на штанах.
Француз решил не смущать старика и отвернулся. Однако старику сейчас было не до стыда. Он помочился во флягу, залпом выпил собственную мочу и протянул владельцу пустую тару.
— Спасибо, брат!
Блоквил воздержался от улыбки.
— Еще пригодится, оставь ее себе!
Старый сербаз кивком головы поблагодарил француза.
Блоквил уже не в состоянии был оставаться под палящими лучами солнца. У него тоже пересохли не только губы, но и горло. Он вернулся в палатку. Однако по пути ему пришлось остановиться еще раз.
На земле, вытянув ноги, лежал верблюд, а у сновавших вокруг сербазов подбородки и щеки были вымазаны кровью. Другой сербаз, склонившийся над верблюдом, казался обнимающим его за шею.
Подойдя поближе Блоквил увидел вылезшие из орбит глаза верблюда и понял, что он мертв. Сербазы зарезали верблюда и пили его кровь, пытаясь тем самым одолеть жажду.
Разобравшись в обстановке, Блоквил не стал надолго задерживаться на этом месте.
Не дойдя до палатки, Блоквил остановился, увидев сербазов, сидевших в тени раскидистого саксаула и жевавших корешки низкорослой пустынной растительности. Видимо, жевать корни было выгоднее, чем прикладывать к лицу добытую из недр влажную почву, тем более, что влага мгновенно испарялась. Как бы там ни было, но именно корни не давали погибнуть листочкам наверху, хотя они и были серого цвета.
Зная, что и в палатке у него нет воды, Блоквил прихватил с собой пару корешков, сунув их под мышку. Однако, как ни разжевывал он неаппетитные корни, во рту не ощущалось ничего, кроме неприятного вкуса. Но жажда страшнее всего, она не считается с твоим аппетитом и твоими прихотями, она может заставить даже корни жевать. Тщательно разжевывая корни, Блоквил с удивлением заметил кол, торчащий из земли в нескольких шагах от его палатки. А ведь он только что прошел мимо него. Конец палки венчала стрела, на которую была насажена голова, которую за бороду притащил в назидание всем Гара сертип.
Пришлось Блоквилу разглядывать ее. Пуля вошла туркмену в затылок и, пробив череп насквозь, вышла через лобную кость. Острый конец стрелы выглядывал сквозь эту дырочку на лбу. На ветру развевалась борода туркмена, отрезанная голова которого была выставлена напоказ как образец отваги гаджаров, как напоминание сербазам, как надо воевать с врагом. Блоквил разглядывал словно улыбающееся лицо казненного. “Видно, не хилым был человек, — сделал он вывод. — Да и лицо у него умное…”
Лицо, придававшее человеческий облик голове, пронзенной стрелой, и в самом деле казалось улыбающимся. Если с некоторой высоты наблюдать за действиями сербазов, занятых поисками воды на такыре, то они не могли не вызвать улыбку. Со стороны поведение человека, пытающегося убежать от смерти, всегда выглядят смешными, ибо сам человек в такие минуты не дает отчета своим поступкам.
Пройдя тяжелый путь от Сарахса до Мерва ровно за двадцать дней, иранские войска шестого июля 1860 года обосновались возле укрепрайона Порсугала вблизи села Кошк. Порсугала должен был стать местом хранения основных запасов армии до полного захвата Мерва.
Жорж Блоквил, интересующийся всем, что он видит в новых краях, никак не мог понять смысла названия села Кошк. Интересно, почему назвали Дворцом крохотное селение в песках, вокруг которого не растет ни единого зеленого кустика, нет ни одного приличного здания, которое бы хотя бы приблизительно напоминало дворец? Или такое название дали из-за глинобитной мечети, отличающейся от стоящих рядом заброшенных разве что высотой? Люди ведь обычно не ошибаются, давая названия землям и странам. А может, это издевка, придуманная обиженными на эту суровую землю людьми?