Если не считать, что звуки горна и зурны немного подбодрили сербазов, вхождение тяжелого войска в Мерв мало чем отличалось от обычных действий, совершаемых до сего дня. Взятие безлюдной крепости безо всякого сопротивления, как бы громко ни звучала музыка, не создает ощущения победы. Захват крепости, или главного города, еще не означает завоевание всей земли. В истории было немало случаев, когда страна оставалась непокорной даже после сдачи столицы. Чтобы поставить победную точку, необходимо, чтобы побежденная сторона признала свое поражение, а для этого надо поставить народ на колени. Тем не менее, по совету Гара сертипа в Тегеран были направлены гонцы, дабы известить шаха Насреддина, что со взятием Мерва не только текинцы, а и весь туркменский народ переходит в подданство Ирана.
Жорж Блоквил был много наслышан о всемирно известном городе, в разные времена носившем имена Мару-Шаху-Джахан, Маргуш, Маргиани, Мерв, Марв. В разных толстых книгах он читал о том, что в городе была библиотека, равной которой не было всем мире, что в ней работали ученые, поэты с мировым именем. Однако его вступление в эту крепость в составе иранских войск уронило в его глазах ценность Мерва, а также вес воинов гаджаров. Где тот город с великолепными дворцами и террасами, садами и скверами, несравненной библоитекой! То, с таким трудом, ценой невероятных утрат во время тяжкого перехода через пустыню было завоевано гаджарами, было даже не городом, а хиленьким, недостроенным укреплением.
Намучавшись не меньше гаджаров, прежде чем добраться из Мешхеда в Мерв, вместо крепостных стен, выложенных из камня и переживших многовековые страдания, Блоквил увидел укрепление, окруженное забором из сырца и раствора глины с соломой. “Это и есть тот город, который иранцы считают виновником всех своих бед? Тот город, который основал Искандер, а достроил Антиохус Никатор и свою честь назвал Антиохией? Да, время и варвары делают свое разрушительное дело, они превращают в руины даже самые могучие дворцы! — думал Блоквил. — Как не ценят люди время, так не замечают они и своего варварства. И самый непростительный грех человека в том, что он, даже гуляя по кладбищу, не задумывается над тем, что в конечном счете и его место здесь. Здесь были и ездоки Чингисхана. Они ведь тоже не задумывались над тем, что могут навсегда смешаться с песками…”
Блоквил ощутил себя топчущим пыльные страницы истории. Закрыв глаза, он представил, что ноги его топчут не землю, а черепа и кости. В ушах зазвенели крики женщин, стоны детей, звон сабель, грохот пушек. Открыв глаза, он увидел перед собой развалины некогда прекрасного города Мару-Шаху-Джахан-Маргианы-Антиохии-Мерва. “Неужели история должна обязательна писаться разрушительным пером? Разве нельзя составить ее из приятных воспоминаний нежных красавиц и добропорядочных юношей?..”
Подошедший вместе с несколькими сербазами Гара сертип вернул Блоквила из древнего мира в день сегодняшний. С закрытыми глазами он видел трагические картины истории, открыв же глаза, он увидел не менее тревожные будни текущей жизни. Гара сертип был одним из тех, кто писал страницы истории кровью. Так что прошлое и день сегодняшний слились воедино.
Веселый сертип, отведавший вкусного плода победного дерева после занятия Мерва, подал голос:
— О чем, господин, так задумался?
— Да нет, ни о чем таком особенном, генерал. Стоял и думал, не походить ли по древнему Мерву. Рад видеть вас в этом знаменитом селении!
Последние слова француза еще больше воодушевили Гара сертипа. Он легонько похлопал по плечу Блоквила.
— И мы рады вас видеть!.. Слышишь?
— Слышу! — ответил Блоквил и кивнул головой.
Услышать надо было звуки горна и зурны, доносящиеся с юга. Он и так убежал сюда от назойливой музыки, не оставлявшей его с самого полудня.
— Я тоже вышел сюда, чтобы побродить по местности.
— Тогда еще лучше, генерал!
Перейдя по искривленному мосту Мургаба, они вошли в крепость и увидели толпу сербазов, готовивших раствор из глины. Блоквил поинтересовался, чем это они заняты.
— Это мой приказ, — хвастливо ответил Гара сертип. — Замешивают глину для кирпичей. Замуруем все выходы из крепости кроме двух.
— Но если туркмены сбежали, к чему теперь закрывать крепость?
— На туркмен особо надеяться нельзя. Что лиса, что туркмены — все одно. Справа уйдут, слева вернутся.
Блоквил улыбнулся. В его улыбке было согласие со словами Гара сертипа. Он был наслышан о том, как туркмены, проявив лисью изворотливость, увели несколько подвод с пушками вместе с зарядами и артиллеристами.
В крепости, которой не видно было ни конца, ни края, стояли тысячи кибиток. (Жорж Блоквил отмечает в своем дневнике, что число брошенных в Мерве домов приближается к 30 тысячам). Отчетливо виднелись круги от тяримов кибиток, откочевавших вместе с хозяевами. Блоквилу захотелось войти в один из туркменских домов. Гара сертип поддержал это желание.