Клава: — От тебя — зараза одна. Мягко стелешь, да жестко спать.
Глеб Му — Му: — Ну че, братан? Едем исцеляться?
М-М: — Сразу нельзя. Я должен у отца Михаила спросить. Он икону бережет. Только хорошим людям показывает.
Рустам: — Так мы ж хорошие!
Глеб Му — Му: — Короче, мычалово, сколько за навод хочешь?
М-м: — Что говоришь!?… Уходи. Все уходите. Вы нехорошо думаете. Вам икона помогать не будет.
Глеб: — Ой, смотри, чувак, ломаешься много. В ментуру только свиснуть — порыщут они и найдут, что надо. Дурь, я думаю, здесь у вас по всем углам затырена. Не отвертишься, чистенький. Подумай. Хорошо подумай.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Снова больничный сквер. Моросит дождь. Одиноко сидит в кресле Наташа. Тихо выбирается из мокрых кустов замерзший М-м.
М-М: — Я знал — ты придешь. Всю неделю ждал. (Достает из–под куртки ветку рябины) Смотри, рябина. Красивая, как ты. Радостная.
Ната: — Угу. Спасибо (берет ветку). К профессору Хачатурову на консультацию приезжала. Одна побыть хочу. Одна, понял?! Прощай. Ну, чего застыл? Уходи, а? Прошу же!
М-М: — Нет. Это неправда. Ты не хочешь. Я не уйду….Что он сказал? Профессор?
Ната: — Надежда умирает последней.(истерически смеется, вытирает слезы, собирается уехать)
М-М не пускает: — Ты плачь. Здесь в уголке хорошо. Я тоже… тоже здесь плакал. Когда… (смутился от ее взгляда, меняет тему) Ты сегодня здесь спряталась. А я тебя все равно унюхал. Шел по запаху от самого корпуса (закрыв глаза, принюхивается к ее волосам) Запомнить хочу.
Ната: — Лекарствами провонялась. Больницей, хлоркой, наркозом, клизмами, болью, злостью… Проклятьем своим…
М-м: — От тебя праздником пахнет. Радостью. Весной, сосульками! И еще когда елка, мандарины, звезды, снег блестит и подарки буду. Я всегда елку ждал! Только не всегда получался праздник.
Ната: — Уж точно! Что ж тебя дружки так ненавидели, добренький?
М-М: — Они меня не понимали. Думали — директору жалуюсь. Я водку пить не мог. Говорить научился — они только руками умеют. Меня Му — Му прозвали. Мычу, как корова. Смеялись. И еще… девчонки с ними в лес ходили. Веселые, вино пили, меня целовали… А я убегал. Все надо мной смеялись… Потом плохое говорили… Не надо про них думать. На держи. (дает ей метлу)
Ната: — Это зачем? Для полета? Увы, не ведьма.
М-М: — Мести дорожку вместе будем — ты оттуда, я отсюда. Ты же хотела. Я помню. Делай так: едешь потихоньку, листья сгребаешь… Нет, лучше я тебя везти буду, а ты подметай — у нас комбайн получится!
Хохочут, дурачатся, она роняет метлу, наезжает на нее, едва не переворачивается. Он подхватывает, оказывается у ее колен. Берет рябиновую ветку. Заминка.
М-м: — Ладно, слушай. Только не смотри на меня. СТИХИ: «Весной она цвела. И солнце яркий цвет в свою впитала гроздь. Настали холода и залил красоту холодный, злющий дождь. Но чудо не отменно — упала гроздь живым огнем на теплое колено. И в радости своей вдруг понял она, что для того жила и рождена была… Что б ты ходить могла…» Плохо, но правда. Танцевал и сочинил. Вообще, это танец.
Держатся за руки и за ветку, смотрят друг на друга.
Наташа: — Ты влюблялся?
М-М кивает: — Да. Очень сильно. Один раз. Уже 18 дней. Я хочу, что бы ты была счастлива.
Ната: — Попробую… Слушай… Давай сбежим. Там дыра в заборе.
М-м: — А за ней пустырь! Нас никто не найдет!
Ната: — Никто! Это будет наш пустырь.
ПАНТОМИМА. Скорбный танец под завывание сирен.
На сцене донорский пункт. Конец смены. Еле стоит на отекших ногах пожилая медсестра Тимофеевна. Другая на записи — Нина. Два кресла для доноров.
Нина: — Там я в ведро пакеты с кровью бракованные выкинула. Не перепутай.
Тимофеевна: — Откуда столько бракованных? Все ж чисто было?
Нина: — Черномазые из Университета косяком понабежали. А потом эти — на пальцах объяснялись — глухонемые. Кто их знает, что у них за кровь?