Бизнесмен: — Не захотел я. Потому что, если бы я ему даже миллион отстегнул — безполезняк. Между такими как он и такими, как я — любовь, дружба и взаимопонимание не получатся. Он будет всегда ненавидеть меня за прикид, за тачку дорогую, за устроенную жизнь. А я его — за немытость, за нищенство, за нежелание вкалывать, стать человеком…
Батюшка: — Человеком, не порочащим Образ Божий, по подобию которого создан. Но вспомним главное — не телесными язвами противен Господу человек. Душою, чуждой милосердия и сострадания. Мы ведь в водовороте несовершенного бытия нашего душу редко рассматриваем. Видим — другой и это как призыв к вражде. Брит или длинноволос, плохо пахнет или слишком хорошо, выражения употребляет недозволенные, акцент пришлый имеет, выпил лишнего или же не выпил вовсе — причины к отторжению, вражде неисчислимы. Левша, правша, близорукий, дальнозоркий, богатый, бедный — иной. Не любим мы иного, друг друга не любим. Это и есть нелюбовь к себе. А следовательно — к Богу.
Женщина из зала: — Верно, себя не любим! Как же здесь ближнего возлюбить, когда от себя — от неустроенности, невезучести, затырканности своей тошно делается. Ни до кого дела нет. Хоть тресни. Вот я бабульку соседскую в Собез повела…Так померла она прямо в очереди. И всем без разницы!
Парень: — Ну, как так можно говорить? Когда на Рижской рванули, мы с ребятами на пункт пошли кровь сдавать — так там народу — прорва! Говорят, такие хвосты только во времен застоя были, когда за дефицитом давились.
Другая Женщина: — У меня мать прямо перед телевизором инсульт хватил, когда Беслан показывали. А что ей они — чужие вроде люди.
Блондин–бизнесмен: — Так надо убить, растерзать осетинских детей и подробно показать всем, что бы вспыхнуло между нами, дорогие вы мои, «родство»… Вспыхивает оно! И сострадание и злость аж за горло берут. Но проходит время и все возвращается на свои места: — своя рубашка ближе к телу.
Женщина: — Мы снова одни, мы ищем чужого — того, кто виноват в нашей паскудной жизни.
Режиссер кричит: — Отснято! Спасибо всем. (ведущему) Юр, через пять минут снимаем финал.(Гримерша приводит в порядок грим Ведущему)
Ведущий читает текст по листу: — «Вывод напрашивается сам собой — давайте все вместе попробуем сделать так, чтобы…» — кто написал эту хренотень? Язык же не поворачивается…
ГОЛОС на сцене: — Марлон, вырубай ящик.
Экран гаснет — то, что было студией — экран ТВ в помещении Клуба. Ресторан закрыт. В зале свои. На подиуме движутся танцоры. За столиком ВИП компания.
Марлон (Марк Брандбоген) — толстый менеджер с гигантским животом. У него за столом специальное место с овальной выемкой для чрева.
Яна и Поль — хозяева ресторана.
Поль — гуманитарий с претензией на духовность, утонченно–педерастичен.
Яна — бывшая бандерша, выдвинувшаяся в бизнес–вумен.
Ларсик — главный постановщик шоу. С претензиями на высший класс и постоянными потягушками с менеджером по поводу гонораров.
Выпивают, поглядывая на сцену. Среди танцоров выделяется неистовством пластичный высокий парень.
Марлон, выключив телевизор: — Все мозги проели! Давайте говорить друг другу комплименты! Тра–ля–ля-ля — друг другом восхищаться! А заказывать киллерочка, кишки по асфальту другану–конкуренту размазывать, подставлять, и всякие трюки с бабками проделывать в этой стране юродивых — низя–я–я! Сю–сю–сю-мусю — и ручки чистенькие, и коммерция как стеклышко — со всех сторон прозрачная. Процветаем, господа ангелоподобные! По ящику сплошняком «Кубанские казаки», а в ночных барах программы по сценариям «Ералаша» запузырить: «Кать, покажи мне французский поцелуй! Я ж тебе контрольную по арифметике дал списать…»
Поль, вздыхая: — Нравственное уродство и порождаемые им утопии неистребимы. Поелику — суть человека составляют, соединяя низкое и высокое. И высшая цель бытия — вытеснение низменного, устремленность в высь.
Марлон: — Человечество! Бытие! Нет, ты конкретно про нас скажи, что миром правит — милосердие или зависть? Вот тут, в узком кругу единомышленников — что сильнее? Гляньте на тушканчиков (показывает на ребят на сцене) да они нас с потрохами сожрать готовы, за то, что сидим и глядим, жрем — пьем, их судьбу решаем. А Ларсику моему — танцуну международного класса — в глазки загляните! Ах, милый мой, опасные у тебя глазки. Меня они, кормильца своего, ненавидят. (Ларсик пытается возразить) А за что? Да за то, что жиры деликатесами нажрал и вместо диеты — комфорт для тела обустроил — стол этот по фасону личного брюха заказал… Что по жизни удобней устроился, что жид поганый в общем и целом, а его — русака, лауреата каких–то сраных конкурсов, в холуях держу. Хавай свой блевотный шпинат, Тузик, у тебя легкая весовая категория — и по телесам и по кошельку. И я тебе, запомни, лауреат хренов, категорически не завидую. Марлон Брандо вообще людей любит.