Яна: — Ой, я бы на месте сдохла! У меня одна девуленька аборт левый сделала. Кровищи… Поль: — Тсс! Не углубляйся. Мрачная у тебя биография, интердевочка ты моя.
Яна: — Была девочка, да вся вышла. Дело это ресторанное на свои бабки подняла. Не без греха леди, но что б на мокрое…
Поль: — Старомодная ты барышня, уж извини, Януся. Молодняк ноне крепкий пошел — он музыку и заказывает. Ему экстрим с извращением подавай в патолого–анатомическом жанре, да погуще замешивай — адреналин выжимать надо.
Марлон: — Во все времена нервы пощекотать — для искусства наиглавнейшая задача.
Ларсик: — На ярмарках всегда уродов показывали. Говоря, до революции баба одна прославилась: гвозди задницей вырывала. Выносили, значит, ей доску, всю утыканную гвоздюльниками, мамзель задирала пачку, панталончики кружевные приспускала, прицеливалась и… Успех грандиозный. За генерала царской армии замуж вышла.
Марлон: — Уходит настоящее мастерство! Сейчас наши швабры другими местами работают.
Поль: — Вернемся к искусству. У меня принципиальные соображения по поводу новой программы. Правильно выламываться сейчас умеют все. Куда не плюнь — сплошной Фолибержер. А мы этого буйно–глухого слегка обработаем и выпустим. Он же на всю катушку выкладывается, как на показе у самого Григоровича или, уж скорее, Бежара.
Яна: — Дефект конструкции. Гудка нет, гармон, похоже, застоялся, вот весь пар в двигатель и ударил. Педриссимо?
Марлон: — Поймешь здесь — сплошной аномал. Вон как завелся.
Ларсик: — Может и пшик, а может и шик. У меня к нему личных чувств — как к гниде. Но врать не стану. Не простой дергунчик. Врожденный гений двигательной потенции.
Поль подходит к М-м, который в это время занимается на подиуме, кладет руку на взмокшую майку: — Раскаленная натура… Сними тряпки. (оглядывает загорелый гибкий торс с синяком вдоль ребер) — Драться любишь?
М-м: — Нет. Я не хотел, что бы его убили.
Поль: — Дружка?
М-м: — Нет. Просто человека. Он зарабатывать приехал. Рустам зовут.
Поль: — Здесь у нас никаких драк, понял? Здесь слушаться надо. И работать до посинения. Ясно говорю?
Яна: — Давай, покажи нам класс, горяченький.
М-м один на сцене, без рубашки. Музыка. Он нехотя начинает и увлекается движением.
Яна: — А Павлуша прав… Уж не знаю, как это называется в сферах высокого искусства… А мальчик сверкает! Драйв от него ломовой прет! Слабо вам так сверкать, господа самцы. Дозу вмажете, разок прокукарекаете и вырубаетесь. А тут… От музыки у чувака полный экстаз.
Ларсик: — Ха! Зачем ему музыка? Глух как пень. (выключает проигрыватель. В полной тишине идет фантастический танец. Ларсик и присутствующие хохочут)
М-М завершает танец, спускается со сцены, подходит к Ларсику: — Я не слышу. Совсем не слышу. А вижу хорошо. Смешно, если танцевать так, без музыки, да? Это вам тихо. Не знаю, какая она — ваша музыка. Моя музыка внутри. Все, что в мире есть самое главное — здесь, во мне. Много, много важного. Я хочу, что бы это понимали все. Хочу раздать свою музыку. Я могу так сделать… Это ты дерьмо, мужик, а я — я артист.
Ларсик включает музыку и дает ему в зубы. Подскакивают вышибалы. Драка.
Текст:
— Ты ему по яйцам вломи, что б с ориентацией разобрался.
— Морду, морду квась, красавчику. Уши заодно прочисть придурку.
— Эй, мужики, он же инвалид травмированный, не увлекайтесь.
Расступаются. М-м лежит избитый. Марлон ботинком поворачивает лицо.
— Живой.
Поль Марлону: — Ты все же поосторожней с чучмеками.
Марлон: — Он не чучмек.
Поль: — Все они тут эти… (брезгливо) — чучмеки.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Чердачная комната дворничихи Клавы, одинокой, пьющей.
За столом собутыльник Клавы Самсон Самогоныч и смешливая деваха Ксеня — уборщица (тоже плохослышащая с невнятной дикцией). За большим ободранным щитом с рекламой (изображение испанца, обнимающего Кармен), топчан. На нем избитый М-М. Клава, привычно поддатая, обрабатывает ушибы, смачивая бинт водкой.
Клава: — Скажи, Самогоныч, как друг скажи — нужен мне такой геморрой?
Самсон с сожалением нюхая бинт: — Да на хрен он тебе! Сколько продукта зазря на компресс пошло. Накладное дело и вредное. Газетку мокрую приложил — вот и оттянуло.