— Какой-то сумасшедший проповедник сегодня утром произнес проповедь о нашем Оскаре. — Терри ткнул большим пальцем в сторону ванны. — Проповедник заявляет, что у нас есть решение всех мировых проблем. Он призывает людей поклоняться Оскару.
Дрейер выпустил взрывной клуб сигарного дыма:
— Можно было предвидеть, что произойдет какая-нибудь глупость, подобная этой. — Религиозный культ, основанный на этом инопланетном разуме. Я удивляюсь, почему это для вас оказалось неожиданностью.
— Я думаю, что это опасно, — сказал Терри. — Это может иметь серьезные последствия.
— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю, — сказал Андервуд.
— Разве ты не видишь последствий? Вся беда нашей культуры в разочаровании, отсутствии лидерства. Если эта штука окажется разумной, разумной, даже превосходящей нас, — что ж, она может стать всем, чем люди захотят ее сделать, президентом, диктатором, богом или чем-то еще.
— О, успокойся, — сказал Андервуд. — Это всего лишь один мелкий проповедник, у которого, вероятно, было не больше сотни прихожан. Акулы пера, должно быть, восприняли это как юмористический комментарий к нашим экспериментам. Тем не менее, мы никогда не должны были широко рекламировать нашу работу. Все началось с той истеричной толпы в тот день, когда мы привезли сюда протоплазму.
Дрейер покачал головой в дымовой ауре:
— Нет. Это началось давным-давно, когда первый пещерный человек оштукатурил своих глиняных богов и обнаружил, что они потрескались на Солнце и смыты дождями. Это началось, когда первый пещерный бог был уничтожен соперничающим лидером, и его разочарованные последователи искали нового главу. С тех пор это продолжается по сей день. Один за другим падают боги и вожди, люди ищут новых лидеров, которые понесли бы бремя человечества и указали бы путь к тому призрачному раю, к которому стремятся все люди. На протяжении веков всегда были те, кто позволял возвысить себя и назвать великими, кто брал на себя руководство. Некоторые призывали идти в далекие звездные места, предлагали цели, которых человек никогда не сможет достичь, и их ученики отступали, убитые горем и обескураженные. Другие стремились лишь к своей выгоде, господствуя над людьми и купали своих последователей в крови и бедствиях. Но всегда звезда лидеров гасла, и люди никогда не находили ту неуловимую цель, которую они не могли даже толком ни назвать, ни определить.
— И вот наступило наше время, время разочарований, — с горечью сказал Андервуд.
— Но разочарование — это здоровая вещь. Это ведет к пониманию реальности.
— Как ты можешь называть все это здоровым? — возмутился Андервуд. — Люди ни во что не верят. Они потеряли веру в саму жизнь.
— Вера в жизнь? Интересно, что это значит, — задумчиво произнес Дрейер. — Следите за своими определениями, доктор Андервуд.
Андервуд покраснел, вспомнив замечание Илии о том, что Дрейер оторвет каждое второе слово и бросит ему обратно.
Я считаю, — продолжил Дрейер, — что все в порядке. Нет ни правительств, ни лидеров, ни религий, на которые можно было бы опереться в трудную минуту, люди просто не доверяют им. Все это является признаком того, что они приближаются к этапу, на котором им больше не будут нужны ни правительств, ни лидеры, ни боги. И они в начале этого нового пути, и как ребенок, делающий первые шаги, они спотыкаются и падают. Они получают синяки и плачут, как, я знаю, делали многие наши ученые, иначе они не сбежали бы на Венеру и в другие места.
Андервуд моргнул от язвительного упрека Дрейера. — Это уже второй раз, когда меня обвиняют в побеге, — сказал он.
— Без обид, — сказал Дрейер. — Я просто констатирую факты. Я не осуждаю вас за то, что вы не верите в людей, не верите, что они идут в светлое будущее, а лишь подчеркиваю уровень ваших знаний. Но ваши знания и намерения могут иметь далеко идущие последствия для реализации этого проекта. От вашего отношения к этому будет зависеть многое.
— Вы ошибаетесь, все определяется директорами, а они будут руководствоваться вашими рекомендациями…
Дрейер покачал головой:
— Нет, я думаю, что нет, если только это не доставит им удовольствия. Если я когда-нибудь решу уничтожить инопланетянина, мне придется убеждать в этом вас. И убедить в этом вас будет не легко, не так ли?
— Очень не легко, — сказал Андервуд. — Вы уже пришли к такому выводу?
— Еще нет. Нет, еще нет.
Дрейер медленно направился к массивной ванне, в которой находился инопланетянин Демарзул Великий из Сирении, Величайший.
Андервуд, глядя в спину семантика, чувствуя себя опустошенным этим разговором, задавался вопросом, возможно ли и ему приобрести такой же иммунитет к беспорядкам.
Он повернулся к Терри, по которому было видно, что он полностью согласен с Дрейером:
— Как у вас с Файфом идут дела?
— Это медленный процесс, даже с помощью ключа в хранилище. Это был, по-видимому, чистый Строид III, но у нас есть два других языка или диалекта, которые очень отличаются от него, и текстов на них больше, чем на Строид III. Однако Файф считает, что он на пути к взлому как Строида I, так и II. Лично я хотел бы вернуться на астероиды, если бы не Демарзул. Мне не суждено осилить эту науку.
— Нет продолжай эту работу. Постарайся получить хоть какое-то представление о том, какой была цивилизация Строидов к тому времени, когда Демарзул возродится. Это очень важно.
— Как продвигается дело?
— Формирование клеток происходит, но как будут развиваться органы — это больше, чем я могу себе представить. Мы просто ждем и наблюдаем. Постоянно работают четыре кинокамеры, применяются электронные микроскопы. По истечении шести месяцев у нас, по крайней мере, будет запись о том, что произошло, независимо от того, что это такое.
Масса жизни росла и мутировала в миллионах своих клеток. Тем временем другой рост, рост некой идеи, менее ощутимый, но не менее реальный, быстро охватывал всю Землю. Число людей в мозгу которых вспыхивала эта идея, росло не менее быстро, чем число клеток, что росли в здании мраморного музея. В эффективное руководство людей людьми никто не верил, никто не верил, и даже не мечтал, в появление смертного человека, который мог бы поднять своих собратьев до высот звезд. Но «Единственно Великий», совершенно превосходящий все земные создания, незапятнанный недостатками землян, это было что-то другое. Это было приходом богов к человеку. — Он был богом, который вознесет человека на вечные высоты, о которых мечтало все человечество. Пламя этой идеи распространилось по всей Земле, перепрыгнуло океаны, охватило людей всех вероисповеданий, рас и цветов кожи.
Делмар Андервуд раздраженно поднял глаза от книги на столе, когда его секретарь ввел напыщенного краснолицего мужчину невысокого, плотного телосложения. Мужчина остановился на полпути между дверью и столом и слегка поклонился:
— Я обращаюсь к Пророку Андервуду по специальному поручению Учеников.
— Какого дьявола? — Андервуд нахмурился и протянул руку к кнопке, но позвонить не успел, услышав продолжение:
— И по специальному разрешению директора Института!
Посетитель протягивал конверт. Не сводя глаз с мужчины, Андервуд взял конверт и разорвал его. Формальным языком в обычной бюрократической манере письмо предписывало Андервуду выслушать посетителя, некоего Уильяма Б. Хеннесси, и удовлетворить его просьбу. Теперь Андервуд вспомнил откуда ему известна эта фамилия и у него внезапно пересохло в горле.
— Что все это значит?
Мужчина пренебрежительно пожал плечами:
— Я всего лишь бедный Ученик Великого, которому его товарищи поручили просить милости у Пророка Андервуда.
Глядя в глаза этого человека, Андервуд почувствовал озноб, и волна дурного предчувствия накрыла его с ошеломляющей силой. Интересно, подумал он, чтобы сказал Дрейер, если бы был здесь, как это согласуется с его теорией?
— Садись, — произнес Андервуд. — Чего ты хочешь?
— Ученики Великого хотят иметь привилегию лицезреть Учителя, — сказал Хеннесси, садясь за стол. — Вы, ученые, — инструменты, отобранные для великой задачи. Великий пришел не только к немногим избранным. Он пришел ко всему человечеству. Мы просим права спокойно посещать храм и наблюдать за великолепной работой, которую вы выполняете, возвращая нашего Мастера к жизни, чтобы мы могли получить его великие дары.