— Нет, здесь нет никакого противоречия, — серьезно сказал Файф. — Это типично для военного лидера, который привел свой народ к гибели. В тот момент, когда на них обрушивается беда, он думает только о себе. Образец, который мы имеем здесь, является высшим примером того, к чему приводят такие эгоцентрические желания самосохранения.
Файф резко поднялся со стула и бросил пачку бумаг на лабораторный стол:
— Вот, прочтите это сами. Это довольно свободный перевод истории, которую мы нашли в записях Диккенса.
Файф ушел. Илия и Андервуд начали читать оставленные им бумаги:
Сотня могучих кораблей Сиренианской империи неслась через пространство. Глубоко в корпусе флагманского корабля сиренианский Хетрарр, Демарзул, угрюмо сидел перед сложным пультом, который сообщал обо всех действиях его флота. Рядом с ним стояла старая, но жилистая фигура Тошмера, гения, изобретения и бурная деятельность которого пока еще спасали этот остаток некогда могучего народа, народа когда-то одновременно запускавшего в космос миллион подобных кораблей.
Тошмер произнес:
— Дальнейший полет бессмыслен. Наши приборы показывают, что Драгборы нас настигают. Их флот превосходит наш в десять раз. Даже с моими защитными экранами мы не сможем долго сопротивляться. У них есть такое оружие, которому мы не можем противостоять. Они полны решимости стереть с лица земли остатки Сиренианской империи.
— А я полон решимости уничтожить последнего из Драгборов! — рявкнул Демарзул во внезапной ярости. Он поднялся со стула и прошелся по комнате. — Я буду жить! Я доживу до того, чтобы увидеть, как их мир превратится в энергию, а последний Драгбор умрет. Хранилище почти готово?
Тошмер кивнул.
— И вы уверены в своем методе?
— Да. Не хотите ли посмотреть на окончательные результаты?
Демарзул кивнул, и Тошмер повел его через дверь и дальше по длинному коридору в лабораторию, где находились надежды Демарзула на то, чтобы преодолеть эпохи и сбежать от врага, который поклялся быть беспощадным. Сиренианский Хетрарр бесстрастно наблюдал, как ученый поместил маленькое животное в похожую на чашу камеру и, отступив за щит, нажал на выключатель. Мгновенно животное залилось потоком оранжевого свечения, на морде животного появилось ужасное выражение боли, а из его горла вырвались отвратительные крики.
— Не очень приятное зрелище, — заметил Демарзул.
— Да, не очень, — сказал Тошмер. — Но необходимо, чтобы все происходило с не отключенным сознанием. В противном случае надлежащая реставрация не может быть произведена.
Правитель был бесстрастен, крики животного постепенно стихали, его тело таяло под светом луча — буквально таяло, пока не превратилось в лужицу на дне чаши, где оно дрожало от остаточных жизненных сил.
— Чистая протоплазма, — объяснил Тошмер. — Ее можно заморозить до абсолютного нуля, и оставшийся метаболизм будет незаметен, но жизнь сохранится, возможно, в течение тысячи лет, достаточно долго, чтобы образовались новые миры, а старые умерли.
— Достаточно долго, чтобы последний Драгбор умер — в то время как я, Демарзул, Хетрарр Сирении, буду жить в славе и триумфе.
Тошмер улыбнулся тонкой улыбкой, которую Демарзул не заметил. Да, для будущих цивилизаций, подумал Тошмер, будет очень плохим подарком, если Демарзул или любой другой остаток Сиренианской империи выживет. Ведь не зря Драгборы, решили полностью уничтожить сиренианцев. Его собственная жизнь была бы гораздо более достойна спасения от надвигающейся гибели, чем жизнь Демарзула. С первого момента, когда он задумал хранилище и представил эту идею Демарзулу, Тошмер планировал, что в нем будет находиться не Демарзул, а сам Тошмер. Был только один способ осуществить такой гигантский проект, поскольку это не могло быть подготовлено в тайне, — это убедить Демарзула в том, что это будет для него. Демарзул согласился на строительство. Идея пришлась по душе его эгоистичному уму. Мысль о том, что его собственная личность переживет эпохи, в то время как вся цивилизация, которую он знал, придет в упадок и исчезнет, привела его в восторг.
— Возрождение, — сказал Демарзул. — Позвольте мне посмотреть, как можно вернуть жизнь.
Тошмер развернул еще один проектор над чашей и щелкнул другим выключателем. Невидимые лучи осветили массу бесформенной протоплазмы на дне чаши. Пока они смотрели, она дрожала и текла, быстро меняя формы, рост и жизнь овладели ею. Правитель сиренианцев наблюдал за восстановлением животного. Конечности и туловище сформировались в неясные серые очертания, затем резко затвердели, и животное вскочило, живое и испуганное. Демарзул был ошеломлен этим чудом:
— Так быстро. Образец цел и невредим?
— Полностью, — сказал Тошмер. — Процесс идет не так быстро по прошествии длительного периода времени. Уровень жизни становится очень низок, но он никогда полностью не исчезнет. И чем уровень ниже, тем больше времени требуется для восстановления.
— Но это будет обязательно успешным, несмотря ни на что?
Тошмер кивнул.
Сотня кораблей сирениан шла своим ровным курсом, а враг неуклонно приближался, хотя и находился еще на расстоянии в несколько Галактик, но для их скорости это было в сущности пустяком. Тут дозорный доложил о звездной системе, в которой пятая планета проявляла признаки пригодности для жизни. Демарзул приказал готовиться к остановке. Планета, которую они обнаружили, была населена остатками умирающей цивилизации, которая деградировала почти до своего младенчества. Это препятствие было быстро устранено, и сирениане приступили к отчаянной и безнадежной задаче по созданию защитных сооружений против наступающих превосходящих сил Драгборы, эта защита, как они знали, была проницаема, как воздух, для нового страшной силы оружия врага. Но в то время как гигантские экраны поднимались к небу и создавались огневые точки, лучшие и мудрейшие из ученых были заняты подготовкой хранилища для Хетрарра, Демарзула. Огромный, похожий на кристалл контейнер, который был непроницаем для всех известных сил за исключением ключевой частоты, формула которой была написана снаружи, должен был быть опущен как можно глубже в недра планеты, в надежде защитить его от взрыва, который разнесет планету на куски. Два человека войдут в это хранилище, но только один переживет эпохи. Тошмер был единственным, кто был полностью знаком со всем процессом, так что ему предстояло руководить работой приборов. Но у Тошмера был намечен план и приготовлен механизм, позволявший ему без посторонней помощи, самому отправиться в будущее. Правда он не догадывался, что Демарзул подозревает его в этом.
Сирениане работали неистово, возводя свои мощные оборонительные сооружения, но тут их наблюдатель, размещенный в ста тысячах световых лет в космосе, сообщил о прибытии ужасного флота Драгборов. Он успел сообщить за секунду до того, как пучок излучения унес его в вечность.
Тошмер приблизился Демарзулу в его штабе, как только пришло сообщение:
— Времени не осталось. Пора в хранилище.
Демарзул посмотрел на раскинувшиеся заводы и огромные машины, так жалко сбившиеся в кучу на чужой планете, — это было все, что осталось от огромной империи, которую он мечтал расширить до пределов самого космоса, империи, в которой он должен был стать верховным Хетрарром. И в короткий миг все это будет уничтожено более могущественной Драгборой. Он нерешительно посмотрел на Тошмера. Перед лицом неминуемой смерти старый, худощавый, жилистый ученый не выказывал ничего, кроме спокойствия. Хетрарр бросил последний взгляд на остатки своей Сиренианской империи и кивнул: