— А как насчет Доктора Илии Моровой?
— Ее приговором является пожизненное заключение за попытку уничтожить Великого.
— Она собиралась выполнить мои приказы, отданные под давлением, как я уже объяснял. Ее знания абсолютно необходимы для успеха работы. Если мне будет отказано в ее компетентной помощи, я не могу гарантировать успешное восстановление.
Председатель нахмурился:
— Гражданские суды вынесли решение. Возможно, она действовала по вашему приказу, но ее приговор не может быть смягчен, кроме как путем специальной апелляции и повторного рассмотрения. Мы посмотрим, что можно сделать в этом вопросе.
Андервуд надеялся только на то, что Илие будет оказано снисхождение, что каким-то образом они смогут придумать способ уничтожить инопланетянина. Теперь он осознал какие беды может принести землянам разум, подобный Демарзулу, с его инстинктом завоевателя, вооруженный сверхнаукой Сирены. И теперь Андервудом двигало желание уничтожить, столь же сильное, как и его прежнее желание спасти и восстановить. Земля и без Демарзула была в достаточно плохом состоянии. Он надеялся, что они с Илией смогут спастись от гнева Учеников — возможно удастся перебраться в Венерианские колонии.
Председатель многозначительно добавил:
— Просто чтобы исключить всякий риск для Великого, вас будет постоянно сопровождать вооруженная охрана. Вы будете тщательно объяснять каждое свое движение, прежде чем его сделать, иначе вас может не быть в живых, чтобы сделать это движение.
Андервуда повели под усиленной охраной между рядами присутствующих, большинство из которых были Учениками. Он чувствовал сомнение и ненависть, исходящие от них. Когда он вернулся в музей, повсюду стояли охранники. Ученые работали с пустыми, ничего не выражающими лицами — за спиной каждого вооруженный охранник.
Крейвен, биолог, который подробно изучал массовую истерию Учеников, назначенный ответственным, на время отсутствия Илии и Андервуда, поднял глаза от своего стола и взглянул Андервуда:
— Я сожалею… обо всем, Дел. Особенно о докторе Моровой. Когда я увидел, как она выключает излучение, я понял, что что-то не так, и когда она сказала, что это сделать приказал ты, я понял, что пришло время движению Учеников взять происходящее под контроль. Я рад, что установлено, что вы не сочувствовали ученым, которые хотели уничтожить Великого.
Эти слова не укладывались в голове Андервуда, — ученый и на стороне Учеников? Но через мгновение это нашло подтверждение — к каждому ученому был прикреплен личный охранник, но никого не было за спиной Крейвена. Итак, Крейвен был одним из них, Учеником. А если он, то возможно и другие ученые. Биолог изучал природу Учеников слишком тщательно, может из-за этого ему стала близка их идеология? Это была проблема, недоступная пониманию Андервуда и он решил, что сейчас не время искать ответ на этот вопрос:
— Как дела? Ускоряется ли деление клеток? Интенсивность излучения и питательного раствора повышается в соответствии с графиками?
Крейвен кивнул:
— Насколько я могу судить, Великий развивается должным образом. Вы, конечно, захотите провести полную проверку. Ежедневные отчеты готовы.
Андервуд хмыкнул и вышел, сопровождаемый молчаливым охранником. У пульта за происходящими процессами постоянно наблюдали трое техников. Все функционировало в соответствии с инструкциями, подготовленными Тошмером. Повсюду стояли стражники, а по балкону текли непрерывно потоки Учеников Великого. Для Андервуда это было похоже на ночной кошмар. Как они потеряли контроль над проектом? Это произошло так быстро и коварно, что он даже не заметил. Но дело было не в этом, правда заключалась в том, что у него никогда и не было контроля. С того момента, как ученые доставили протоплазму Демарзула на Землю и рассказали историю своей находки, лишение ученых принципиального контроля над процессом было неизбежным. То, что они об этом не подумали было их роковой ошибкой. Было бы хорошо, если бы это был Тошмер, а не Демарзул. В течение столетия в мире не было лидеров, кроме неумелых политиков, покупающих голоса избирателей. Тошмер мог бы вернуть людям подобие силы и инициативы, но что сделает завоеватель и разрушитель Демарзул?
На следующий день вернулась Илия. Внешний ее вид говорил о переносимых нравственных страданиях. Ведь она мечтала о новом и более разумном мире, который принесет пришелец из космоса, а пришелец оказался чудовищем и Илия считала себя ответственной за все то зло, которое он причинит людям. Андервуд хорошо ее понимал, — он испытывал точно таки же чувства и его мечты о громадном объеме новых знаний тоже канули в Лету. Плохо было то, что они не могли откровенно поговорить друг с другом. В этом мире кошмара под силовой оболочкой рядом с каждым из них постоянно находился охранник и приходилось притворяться перед ними невиновными.
— Это были Файф и Дрейер, — сказал Андервуд Илие. — Я рад, что тебе не удалось уничтожить Демарзула.
Она на мгновение заколебалась, затем понимающе кивнула:
— Я по твоему тону поняла, что с тобой не все ладно, не мог ты такое сказать, и не очень спешила выполнять приказ, ждала команды отставить. Я и не подозревала об этом ужасном заговоре, у меня в голове такое не укладывалось.
И это было все. Больше они ничего не могли сказать. Он не мог даже выразить свое отчаяние по поводу ее бледного, тусклого вида.
Масса росла и обретала форму. Конечности, голова и туловище были отчетливо сформированы и потеряли свой устрашающий, эмбриональный облик. Андервуд видел, что существо сразу будет взрослым, минуя стадию младенчества. Демарзул уже достиг высоты полметра и был гуманоидным до такой степени, что имел четыре конечности, голову и туловище, но рентгеновские снимки показали радикальные отличия в структуре костей и суставов от человеческих. Два органа в брюшной полости и один в основании черепа были совершенно незнакомы и не могли быть идентифицированы ни одним из биологов, участвовавших в проекте. Какое-то время Андервуд лелеял надежду, что эти структурные различия могут сделать невозможным выживание Демарзула на Земле. Но чем дальше шло развитие, тем очевиднее становилось, что этого не случится. Легкие Сиренианца приспособились к земной атмосфере и не было никаких сомнений в том, что и с питанием у него проблем не будет. К шестому месяцу уже стало безнадежно предполагать, что что-то пойдет не так с процессом восстановления. Тошмер слишком хорошо все спланировал.
Было не известно, что стало с Файфом и Дрейером, были ли они схвачены и убиты или все еще жили в глубинах древних зданий под городом, — вокруг никто не говорил об этом, разговоров об этом не было слышно, а сам Андервуд разговаривал только с охранниками и своими коллегами-техниками, и то только по делу. Он не знал никого, кому мог бы доверять, так как был уверен, что среди ученых, работающих рядом с ним, были те, чьей обязанностью было шпионить за ним. Крейвен с каждым днем становился все более угрюмым и теперь он почти постоянно избегал Андервуда, как будто стыдился того, во что верил и что делал, но и отречься от этого, и тем самым обрести душевное равновесие, не мог. — Симптомы истерии становились все более и более очевидными. Андервуд искал их в других ученых, но он был недостаточно опытен, чтобы квалифицировать это однозначно. Единственным способом было перестраховаться и никому не доверять.
Естественный ход времени не ощущался в этом мире ночных кошмаров. Ночных — потому что солнечный свет не проникал через силовую оболочку. Глядя в окно на эту черноту, — даже звезд не было видно, — Андервуд подумал, что столетия назад, когда человечество стояло на грани самоуничтожения в смутном начале атомного века, силовая оболочка служила во благо, она спасла мир. Только благодаря открытию силовой оболочки, — по́ля, непроницаемого для любого вещества или излучения, люди были спасены от полного уничтожения. Но теперь силовая оболочка играет негативную роль, — защищает монстра, который возможно погубит человечество. Сейчас Человека может погубить другая мощная разрушительная сила — его собственное желание подчиниться лидеру, который принесет освобождение от необходимости самостоятельно принимать решения и нести ответственность за свои действия. Инопланетянин, безусловно, сможет дать это людям, чего не смог бы ни один человек, но не обернется ли это кровавой диктатурой?