Андервуд ухмыльнулся. Хотелось бы, чтобы жизнь была такой простой, как говорит Терри. Может быть, так оно и было бы, подумал он, если бы не Илия.
Андервуд наблюдал за разлетающимися обломками, а думал он о том, кто создал это сооружение и с какой целью. Черные, непроницаемые поверхности изделия говорили об отличном механическом мастерстве и высокой науке, которая могла создать материал, невосприимчивый к «Потоку Атомов». Кто мог создать его полмиллиона лет назад?
Старый, отвергнутый астрономами, как псевдонаучный, Закон Боде[2] указывал на пропавшую планету, которая легко могла бы вписаться в Солнечную систему вместо пояса астероидов. И вот более ста лет тому назад были обнаружены артефакты древней цивилизации на многих астероидах. Монументальная задача их исследования была предпринята тогда же «Институтом Смитсона». Хотя им всегда мешала нехватка средств, но им удалось сохранить один корабль в полевых условиях в качестве постоянной экспедиции. В данный момент таким кораблем являлся «Лавуазье».
Доктор Файф, руководитель нынешней экспедиции, был, вероятно, величайшим исследователем астероидной археологии. Молодые археологи благожелательно называли его папой Файфом, несмотря на вспыльчивый нрав, который, возможно, объяснялся постоянным переключением его мыслей с прошлого на настоящее, с прошлого происходящего полмиллиона лет назад.
Андервуд обнаружил, что в использовании семантических корреляций археологи намного опередили ученых-физиков, поскольку перед ними стояла гораздо более сложная задача по выведению ментальных концепций инопланетных рас из нескольких обрывков техники и искусства. Из всех археологов, которых он встречал, Андервуду больше всего нравился Терри Бернард. Чрезвычайно компетентный семантик и археолог, Терри, тем не менее, не воспринимал себя слишком серьезно. Он даже не возражал Андервуду, который постоянно утверждал, что археология не является наукой. Терри утверждал, что если даже это и так, то все равно заниматься этим весело, а это все, что ему необходимо.
Наконец, две группы приблизились друг к другу с противоположных сторон астероида и объединили усилия, чтобы убрать последние обломки. Когда они отключили страшные «Потоки Атомов», ученые посмотрели на то, что они очистили.
Терри тихо сказал:
— Теперь понимаешь, почему я археолог?
— Понимаю, почти понимаю, — ответил Андервуд.
Похожее на драгоценный камень сооружение под их ногами блестело, как полированное черное дерево. Оно ловило далекие звезды в тысячу своих граней и отбрасывало. Создавалось впечатление, что оно сияло, как будто своими собственными бесконечными огнями. Рабочие тоже были захвачены этими чарами, ибо они стояли молча созерцая тайну народа, создавшего такую красоту. Чары были наконец разрушены движением по небесам. Андервуд поднял взгляд:
— Папа Файф выходит на тропу войны. Держу пари, он готов отрезать мне уши за то, что я взял лабораторный корабль без его согласия.
— Ты начальник лабораторного корабля, не так ли? — спросил Терри.
— Это довольно гибкая договоренность — по крайней мере, по мнению Файфа, я босс, пока он не решит, что корабль ему зачем-то нужен.
Штабной корабль остановился, и шлюз открылся, испуская огненную вспышку скутера, на котором Док Файф восседал с гневной самоотверженностью.
— Андервуд! — Его голос резко прозвучал в ушах. — Я требую объяснений…
Это было все, что он успел сказать, потому что увидел на чем стоят его люди. А издали то, что он видел, еще больше походило на черный драгоценный камень в небе. Мгновенно Файф снова стал нетерпеливым археологом, а не администратором экспедиции, роль, которую он исполнял с раздражением.
— Что это у вас там? — прошептал он.
Ответил Терри.
— Мы не знаем. Я попросил доктора Андервуда помочь в обнаружении артефакта. Если это вызвало у вас какие-либо трудности, я сожалею, это моя вина.
— Ах! — сказал Файф. — Вещь, какая вещь! Почему немедленно не уведомили меня?!
Терри и Андервуд улыбнулись друг другу. Файф делал выговор каждому археологу в экспедиции за то, что тот не уведомлял его немедленно, когда обнаруживалось что-либо, от мельчайшего обработанного фрагмента металла до величайших каменных памятников. Если бы они его слушались, он бы только и путешествовал от астероида к астероиду по сотням тысяч миль космоса.
— Но вы ведь были заняты своей собственной работой, — ответил Терри.
Файф опустился рядом с ними, слез со скутера и застыл в изумлении. Терри, стоявшему рядом с ним, показалось, что он увидел слезы в глазах старика сквозь шлем скафандра.
— Это прекрасно! — пробормотал Файф в благоговейном трепете. — Замечательно. Самая великолепная находка за столетие астероидной археологии. Мы должны немедленно организовать его доставку на Землю.
— Я хочу вам напомнить, — сказал Терри, — что с сохранностью некоторых артефактов, отправленных нами на Землю, возникли там проблемы. Разрушение во многих случаях началось в…
— Ты пытаешься сказать мне, что эта штука может растрескаться? — Маленький серая бородка задрожала от волнения.
— Я думаю о температурных напряжениях. Доктор Андервуд лучше в этом разбирается, но я думаю, что масса такой величины, находящаяся при абсолютном нуле, может подвергнуться большим нагрузкам если ее перенести на Землю и там будет нормальная для Земли температура. Мы уже использовали на нем «Поток Атомов», но, я думаю, этого тепла было недостаточно, чтобы создать большие внутренние напряжения.
Файф выглядел нерешительным и повернулся к Андервуду:
— Каково твое мнение?
Андервуд не понял поведения Терри, пока не поймал его подмигивание. — Терри стоял сзади Файфа. Как только артефакт покинет космос и окажется в музейной лаборатории, Терри, возможно, никогда больше не сможет его изучать. Это была вечная проблема полевых людей.
— Я думаю, что доктор Бернард прав, — сказал Андервуд. — Я бы посоветовал оставить артефакт здесь, в космосе, до тех пор, пока не будет проведено тщательное обследование. В конце концов, у нас на борту «Лавуазье» есть все те же средства, что и на Земле.
— Согласен, — сказал Файф. — Доктор Андервуд приступит к физическому осмотру находки. Доктор Бернард, будет отвечать за материалы с археологической точки зрения. Все заинтересованные стороны удовлетворены?
Это было гораздо больше, чем Терри ожидал.
— Я буду на постоянной связи, — продолжил Файф. — Немедленно сообщайте мне о любых событиях.
Затем недостоверная маска руководителя спала с лица маленького старого ученого, и он посмотрел на находку со смирением и благоговением:
— Как это прекрасно, — снова пробормотал он, — как прекрасно.
2
Андервуд и Терри поручили своей команде рутинную задачу — взвешивание, измерение и фотографирование объекта. Пока все это происходило Андервуд обдумывал, что еще можно сделать:
— Знаешь, эта штука загнала меня в тупик, Терри. Поскольку она не реагирует на «Поток Атомов», это означает, что нет ни одной процедуры, на которую она будет реагировать. В ваших знаниях о Строидах есть ли какое-либо упоминание о таком изделии?
Терри покачал головой, стоя у иллюминатора лабораторного корабля и наблюдая за работой экипажа снаружи:
— Ничего нет. Мы знаем, очень немного о Строидах. И почти все, что мы находим, имеет назначение нам совершенно непонятное. И таких объектов с совершенно неизвестными функциями мы нашли очень много. Я тут подумал — а что, если это окажется просто природным драгоценным камнем из недр планеты, возможно, образовавшимся во время ее разрушения. Что если это полностью природный объект, а не артефакт?
— Это было бы самое большое кристаллическое образование, когда-либо встречавшееся, и самое совершенное. Я бы сказал, что шансы на его естественное образование ничтожно малы. Но если это действительно драгоценный камень, то его стоимость равна всему земному бюджету. Я все же убежден, что это должен быть артефакт, хотя его материал и назначение находятся за пределами моего понимания. Начнем с анализа радиации и будем надеяться, что нам повезет и он отреагирует каким-то образом, который даст нам ключ к разгадке.
2
Немецкий астроном Иоганн Боде (1772) — По Закону Боде (относительное расположение планет солнечной системы) пояс астероидов между Марсом и Юпитером ничто иное, как остатки «погибшей пятой планеты».